"Пьер Ассулин. Клиентка " - читать интересную книгу автора

стыдился на себя смотреть. Меня от себя тошнило, и я ничего не мог
поделать. Следовало продолжать, ибо я должен был выяснить, солгал Дезире
Симон или нет. Это стало внутренней потребностью, державшей в узде все мои
прочие желания.

***

Мне казалось, что я не перебираю документы, а потрошу тушу, слишком
долго хранившуюся в замороженном состоянии. Этот зверь представлялся мне
отдельным, самодостаточным миром. Я преображался по мере того, как
исследовал его внутренности на анатомическом столе. Я ворошил кипы бумаг
скальпелем, с ужасом убеждаясь, что до меня никто в них никогда не
заглядывал. Нет ничего более упоительного, чем быть первопроходцем в terra
incognita "Неизвестная земля (лат.).". Это так кружит голову, что ты
начисто забываешь главное: возможно, сей путь ведет в никуда. Стоит только
это представить, и человек рискует сойти с ума. Исследовательский зуд
вечно сопровождается помутнением разума.
Я впутался в эту историю, подобно археологу, залезшему в древнюю
мусорную яму, но вскоре уже чувствовал себя спелеологом, натыкающимся
впотьмах на углы пещеры, кишащей крысами. Когда мой фонарь задерживался на
каком-либо участке стены, он обнаруживал там не изображения грациозных
барашков, окутанных известковым налетом, а следы окровавленных ногтей
обитателей лагерей смерти.
В данном чтиве не было ничего образцово-показательного. Но, вопреки
всяким ожиданиям, не все там выглядело неприглядным. В этих документах
отражалась Франция. Самое безнравственное соседствовало в них с
безупречным, грешники обитали бок о бок с праведниками. Примером самого
безнравственного был некий совладелец дома, написавший в полицию донос на
свою консьержку-пайщицу за то, что она отказалась выдать подпольщиков,
прятавшихся на чердаке здания. Примером безупречного - одна старая дама,
отчитавшая комиссара полиции: она осуждала его за недостойные поступки и
незаконные методы, не говоря о самом характере его деятельности, на ее
взгляд возмутительной для христианина и француза. Далее приводились ее имя
и адрес.
Между двумя этими полюсами: морально разложившимися людьми и
ангельскими душами - фигурировал полный перечень приспособленцев и
отступников всех мастей - национальная революция собиралась провозгласить
их сделку с совестью чисто французской гражданской доблестью. Целый букет
доносчиков самовыражался здесь открыто и украдкой. Кого тут только не
было! Ревностные патриоты, готовые служить родине, и осторожные обыватели,
раздумывающие, стоит ли игра свеч. Сомневающиеся, но все же предающие, и
убежденные, что правительство занимает слишком нерешительную позицию в
этом вопросе. Люди, чувствующие себя прирожденными осведомителями, и
граждане, готовые сотрудничать с полицией в случае крайней необходимости.
Те, что не возражали, чтобы их деяния красовались на Доске почета, и те,
что предпочитали, чтобы о них на всякий случай позабыли.
Некоторые строчили письма с таким рвением, что это смахивало на
эпистолярную лихорадку. Не все доносчики сохраняли инкогнито. Нередко они
оставляли в качестве подписи свое полное имя либо величали себя "группой
мужчин и женщин".