"Пьер Ассулин. Клиентка " - читать интересную книгу автора

точных цифр, ни книг, словом, ничего. Во всяком случае, проблема не
рассматривалась во Франции на государственном уровне. Какое-то ведомство
тщательно изучило этот вопрос, но результаты исследования не представляют
ценности в масштабе страны, настолько различными оказались итоги, в
зависимости от того, где собирались сведения: к северу или к югу от
демаркационной линии. Архивы же, недоступные в силу закона, выпали из поля
зрения. Таким образом, общественное мнение убедило себя в том, что период
оккупации был золотым веком доносчиков.
Данное заключение вполне соответствовало духу времени. Оно совпадало
с умонастроениями французов, не без удовольствия попирающих собственное
достоинство и беспрестанно жалеющих себя. Нашей древней страной управляли
мертвецы, она склоняла голову перед диктатурой памяти и мирилась с
тиранией поминовения. Такова была тогда благонамеренность. Следовало ли
мне это одобрить?

***

Я листал и просматривал документы, наводил справки по книгам и
мусолил прочитанное до тошноты.
Ничего. По-прежнему ничего. Абсолютно ничего. Имя Дезире Симона нигде
не фигурировало. Между тем в моем распоряжении были все дела этой
омерзительной бюрократии. Письма, черновики, донесения, телеграммы,
ведомости и даже счета вышеупомянутой полиции по делам евреев - но нет,
искомое нигде не значилось.
Тем не менее я продолжал искать, хотя меня от этого уже воротило.
Когда строчки начинали расплываться, я снимал очки, протирал глаза и
жмурился. В то время как я расслаблялся подобным образом несколько минут,
меня охватывала тревога. Чтобы избавиться от нее, следовало снова браться
за дело и двигаться дальше. Внутренний голос нашептывал: "Ты уже у
цели..." Между тем я продолжал изнурять себя.
Как правило, после нескольких месяцев работы я полностью сливался с
объектом своего исследования. Мне достаточно было этой восхитительной
сопричастности, чтобы почувствовать себя счастливым. На сей раз я невольно
соприкоснулся с щекотливой стороной жизни своего героя и уже не мог
разобраться в самом себе.
Сороковые годы стали моей второй родиной. В некотором роде
отечеством, которое я сам избрал. Однако не я поселился в нем, а оно - во
мне. Оккупация поглотила меня. Я был уже не человеком, а ходячей
гражданской войной.
Время от времени мой взгляд останавливался на каком-либо имени, числе
или факте. Затем глаза возобновляли свой путь. Ложная тревога. Но вот
однажды я машинально прочел в правом верхнем углу одного письма адрес,
заставивший меня вздрогнуть при повторном чтении. Я не удержался и
воскликнул: "Что?!" Очевидно, этот достаточно громкий возглас нарушил
царившую в архиве тишину, так как несколько исследователей повернулись в
мою сторону и посмотрели на меня с укоризной.
Я поднял глаза. Большие кварцевые часы показывали одиннадцать минут
пятого. Именно в этот миг мир перевернулся.

2