"Виктор Астафьев. Родной голос" - читать интересную книгу автора

короткого дня и малого крута, чтоб настреляться досыта - в родной моей
местности охотник в двадцатые-тридцатые годы добывал за день с хорошей
собакой по 40-50 белок. Случалось, и соболишку попутно прихватывал. Потом
пошли капканы. Но сколько в охотничьей суме мог унести капканов охотник? Да
и дороги, недоступны деревенскому жителю были те жестокие железы, поэтому
ладили они древние, дедовские, хитрые ловушки на зверя и птицу: слопцы,
наваги, пасти, ямы, петли, и опять труд, труд лопатой, топором: надо было
все это мастерить, копать и откапывать, погода-непогода, надо идти, ловушки
настораживать и каждодневно проверять - не съели ли добычу мыши, кукши,
вороны, вольные блудливые звери вроде росомахи, волка, лисы.
Жизнь охотника и поныне хотя и благоустроена, да все так же трудна и
опасна. Саша успел рассказать, как "обгорел" в устье этой речки с красивым
названием. Ночью отчего-то загорелась избушка, выскочил в чем спал и пять
суток сидел возле головешек, медленно умирая от холода и голода. Когда
доставили его в больницу, в нем, крупном, жилистом мужике, как в выходце из
немецкого концлагеря, было тридцать пять килограммов. И в реку он
проваливался, и деревом его придавливало; случалось, и болезнь валила, зверь
нападал. Все случалось, все бывало, но без тайги жить он не может. Тайга -
его отрава, его неволя и свобода, его жизнь и мука, его труд и отдых. Он
рассказывает о тайге и бывших с ним событиях и приключениях в ней
непринужденно, без красованья и озорства. Работа и промысел в тайге - дело
нешуточное, но дело любимое, душе и телу необходимое.

Ну вот мы и на рыбалке!

Рыба в Виви велась. Против наших индустрией задушенных рек была она
здесь даже изобильной, но брала не на "хапок", осторожно брала, на выбор,
охотней утром и под вечер.
В избушке, в добычливом месте постоял отряд геологической экспедиции.
Оставив кое-какую аппаратуру, синюшные пятна нефти на воде и на берегу,
забрав лодку, экспедиция ушла вверх по течению, порядочно "настегав" речку
Виви, выловив рыбу покрупней. Снабжаются ныне геологи, как и все жители
Севера, очень плохо, и без дополнительного продукта им хоть пропадай. Вот и
ловят они рыбу повсюду, добывают зверя всеми дозволенными, но чаще
недозволенными средствами. Надо когда-то и работать: полевой сезон здесь
короток.
Мой внучек, забредши с удочкой в струю поверх переката, быстренько
выдернул на мушку десятка полтора вертких, сытых харюзков и потерял к
рыбалке всякий интерес. Слонялся по берегу, искал развлечений или валялся на
нарах в избушке. Вот вам и наглядное расхождение в поколениях. Его дедушка,
поймавши в Енисее пищуженца на пятом году жизни, готов был и кончить жизнь
на берегу. В дырявых обутчонках, когда и вовсе босиком, сразу после
ледохода, обжигаясь подошвами об ледяную стынь, бывало, и между
нагроможденных льдин сидел возле закинутой удочки или животника и ждал
удачи. Бывало, бабушка найдет меня, поджавшего ноги под зад, чтоб теплее
было, посиневшего, дрожащего, с примерзшей к нижней губе белой соплей, и
запричитает: "Да тошно мне, тошнехонько! Погибат, околеват на берегу и
погинет, околеет, видно. Озевали ребенка, изурочили..." - и силой меня домой
тянет, продолжая высказываться в том духе, что пропащий я человек, что
ничего путного, то есть настоящего хозяина из меня не получится, буду я