"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

надвигался, Коляша поднял с междупутья скошенную, вроде арабской сабельки
загнутую тормозную колодку - одного удара ею достанет, чтоб отучить этого
молокососа навеки не только лаять на людей, но и жевать генеральские
объедки.
- А ну, повторяй за мной: "Дяденька боец! Я прошу вас, отойдите,
пожалуйста, от генеральского вагона".
- Да я...
- Расколю башку. Пока твои бздилоходы тебя хватятся, ты вонять уж
будешь! Н-ну! Ну! Как тебя учили в пионерском лагере? Как учат в
комсомольской организации?
- Дяденька боец... я прошу вас...
Не дослушав молодого холуя, вымучивающего вежливые слова, Коляша
брезгливо отбросил мазутом облитую колодку и сказал, хлопая его по плечу:
- Держись за свое место! Псом дворовым будешь, зато глодать жирные
кости станешь, спать в конуре, под крышей, на сухой подстилке. Не то что
некоторые...
Около вокзала, съежившись, засунув руки в рукава, покашливая, поджидала
своего супруга посиневшая от вдруг потянувшего с Днепра холодного ветра,
сиротливая женщина. "И зачем мне все это? - сокрушался Коляша,- вокзалы,
холуи, бардак этот вселенский? Куда я еду? Куда меня влечет? Зачем? Семьей,
видите ли, обзавелся, пристяжку спроворил! Добирал бы остатки урожая в
украинском совхозе "Победа", дрова воровал бы, яблони тряс по садам,
напившись самогонки, ходил бы с мужиками плакать на братскую могилу по
великим праздникам...
Среди ночи супругов Хахалиных, прижавшихся за нетопленой печкой
дарницкого вокзала, отыскал запаленно дышащий сержант и приказал, чтоб они
скорее, с манатками - к лейтенанту.
- Ну, вояки! - пошевелил где-то возле уха концом рта лейтенант.- Ваша
скромность и смирение вознаграждены! Не надоедали мне и всем добрым людям, и
за это вот он,- указал лейтенант на заулыбавшегося сержанта,- посадит вас,
незаконно, в незаконный вагон, и вы, может быть, незаконно доедете до
Москвы.
Оказалось, что все эшелоны с войсками, идущие из-за рубежа, имеют
вагоны прикрытия - два четырехосных вагона, в которых можно было бы уместить
две сотни демобилизованных душ. Вагоны, стоящие между паровозом и эшелоном -
на случай аварии или диверсии в пути,- должны "прикрыть", самортизировать
весь остальной состав, словом, смертники-вагоны. В общем-то, это то же
самое, что загородить собой товарища комиссара от пули врага или закрыть
грудью амбразуру. То есть никакого в этом здравого смысла не было.
Загородить грудью, в особенности женской, хоть кого и хоть чего можно только
в кино, но загораживать груженые вагоны пустыми вагонами - это даже для
кино, пусть и самого патриотического, не годилось, потому что при экстренном
торможении груженые вагоны, нажав на негруженые, просто выдавили бы их
наверх, как пустые, хрупкие спичечные коробки.
Строго-настрого наказав молодоженам, чтоб в вагон они влезали без шума
и никогда, никуда, ни под каким видом больше не вылазили, "даже если будут
оружием пужать", ну и не выдавали бы его и товарища лейтенанта, сержант
подсадил Женяру и хромого ее мужа в вагон.
- Счастливо-о! Эх, и мне бы скорее домой! Я бы хоть на чем...
Женяра с Коляшей думали, что в вагоне поедут одни, и боялись этого -