"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

голос Женяра, не делая, однако, никаких движений из обогретого уголка и не
открывая глаз, но громче прежнего покашливая.
Коляша откинул защелку, попробовал открыть дверь туалета. Дверь
уперлась в народ, стоящий, сидящий на полу, спиной навалившись на дверь
"вечно занятого" туалета. Люди оживились, расступились сколько могли, чтоб
выпустить пленников на волю и тут же втиснулись в обогретый туалет с
неотложной надобностью. Скоро унитаз лежал на боку, громко брякая, народ
делал свои дела в разверстую прорубь, на вертящиеся в неустанном беге,
блескучие колеса. Жгут мочи, смывая испражнения, лился до тех пор, пока
проводники, в отдельном вагоне меняющие одесскую самогонку да тираспольское
вино на тряпки, сало и хлеб, не были на какой-то станции отысканы
осмотрщиками вагонов.
Появилось хмурое начальство. Нашумев на проводников, на пьяного
начальника поезда, заставило их хоть немножко приглядывать за вагонами,
руководить пассажирским населением. Проводники - мужик, опухший от пьянства,
и остервенелая баба с разбитым фонарем - с упорной настойчивостью искали
тех, кто выбил стекло в туалете, открыл его и наделал им столько
беспокойства. Поиски ни к чему не привели. Проводники с досады начали
проверять билеты, наводить порядок, посбрасывали на пол какие-то узлы,
мертвецки пьяных пассажиров. С десяток едущих зайцами личностей выдворили
вон, кого-то сдали комендантскому патрулю, кого-то куда-то переместили
согласно документам и билетам. В результате краткой, бурной деятельности
железнодорожников молодожены Хахалины оказались в середине вагона. Женяра
даже прилепилась одной ягодицей на нижнюю полку, вступила в контакт с
ближними бабенками, которые в конце концов стеснили себя так, что и вторая
невыразительная ягодица оказалась при месте.
Коляша и еще несколько мужиков солдатского ранга стояли, бросив локти
на средние полки, и дремали в таком вот положении, потому что с того
момента, когда, соскучившись по человеческому обществу, супруги покинули
уютный туалет, в чем Коляша давно уже раскаялся, и достигли полки, прошло
почти полсуток, наступила еще одна ночь, все люди должны были отдыхать.
Нога с раскрошенным коленом, не раз оперированная, долгого стояния не
выдерживала, ноге ходить, двигаться потребно, а стоять на ней невыносимо -
ломило все кости, таз, спину. Колено раскалялось, и горячая струна
стягивалась, резала ногу пополам, наступало онемение конечности, тупая боль
взяла в горсть сердце, стиснула его. И хотя Коляша перемещал тяжесть тела на
левую, целую ногу - быть дальше в таком положении становилось невозможно, он
чувствовал, что вот-вот упадет, провалится в гущу людей, в ноги, в узлы, в
чемоданы, ведра, сумки... все тогда загремит, люди всполошатся, подумают,
что мужик этот пьяный или припадочный.
Катили уже двое суток, но до Киева все далеко. Как же доехать до Урала?
Как достичь обетованно русской земли и выдюжить? Там не было войны, и поезда
поди-ка ходчее идут, не останавливаются у каждого столба, не переживают
какие-то спец, экстра, особого назначения составы, не сбавляют скорость то
там, то сям до пяти километров в час, потому как путь "сшит на живульку" еще
во время наступления наших войск на запад, пока еще не дошли до него руки.
Трусливо дрожа, ржаво скоргоча железом, поезд подкрадывался к мостам,
которые держались на чем-то, чаще всего на деревянных клетках, скрепленных
ско6ами, зыбко покачивались, прогибались под тяжестью состава рельсы над
бездной, поезд готов был рассыпаться вместе с мостом и рухнуть с сонным