"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автораэто были другие звезды, другая луна? - пришло в полусон Коляше.- Но почему
же? Звезд-то на небе много, а луна всего одна..." Коляша услышал, как плотнее и плотнее жмется к нему спутница его, расстегнул шинель, пустил ее ближе к своему теплу, и она, невеликая, уместилась в уютном его гнезде. "Милая. Родная! Как хорошо, что мы вместе, едем вот куда-то, несет нас поезд в будущую жизнь, в неизвестность. Я постараюсь быть тебе нужным и верным другом,- почти стихами говорил сам с собой Коляша.- У меня было много друзей, потому что я все без остатка отдавал людям, ничего, никогда не таил: ни хлеба, ни души, ни веселой натуры своей... Случалось, через силу веселился, хотел поддержать друзей. И они не дали мне умереть, вынесли, переправили на другой берег с Днепровского плацдарма, а ведь там даже с легкими ранениями умирали. Спи, родная, грейся, дыши. Тебе, однако, попался в спутники не самый лучший, но, поди-ка, и не самый худой человек..." Проснулся Коляша от неспокойства, возни за унитазом, сдавленного шепота. - Та, Одарку... та нэ можно. Люди ж... - Мыколочку! Мыколочку! Я никому... ни божечки мий!.. Бильш тэрпиты нэма сил... Мыколочку!.. - Одар... Одар!.. Одарка затыкала рот мужа рукою, грызла, терзала его, пыталась притиснуть к себе, в уголке за громыхающим унитазом: - А-а, голубонька! А, коханый мий!.. Н-нэ можу бильш... нэ мо-о-жу! - стонала она.- Н-ну ж, ну ж! Сувай! Сувай!.. Я сама... я сама... Аж! Аж! Укуси мэнэ! Укуси! А-э... сладэсэнький мий!.. Микола из последних сил отбивался от наседающей, обезумевшей бабы, лягал Коляшу негнущейся ногой в его тоже негнущуюся ногу. Коляша загораживал всем, чем мог, Женяру, чтоб не увидела она этой ошеломляющей схватки. - Выдчипысь! - прорычала Одарка, и Мыкола отлетел к двери туалета, ударился, затих. За унитазом возилась, гребла взнятыми вверх ляжками, белеющими во тьме, по-звериному хрипела, вроде бы грызла какое-то дерево женщина. Унитаз набатно гремел, звенел пузырь на потолке, звякал о железо... Туалет, вагон, мир содрогался от мук женщины, истязающей самое себя. Громко прорыдав, скуля по-песьи, женщина начала ослабевать. Какое-то время еще подбрасывало, дергало в конвульсиях ее могучее тело. Но вот унялось, распласталось и оно, ноги, обутые в солдатские ботинки последнего размера, опали, вытянулись, унималось хрипящее дыхание. С мучительным, сонным стоном женщина пробуждалась от обморочной страсти, проясняясь сознанием. Затаившись во тьме, долго-долго не шевелилась, не подавала признаков жизни. Поезд все стучал и стучал колесами, скрипел вагон, бился и бился об пол унитаз, никак не проваливаясь в дыру, колпак фонаря под потолком, готовый вот-вот оторваться, лязгал. Коляша плотнее прижал к себе Женяру, уверяя себя в том, что она ничего не слышала. Женяра шевельнулась, прошептала: "Что это, Коля? Ой, как страшно-то..." Не вылезая из-за унитаза, Одарка помацала вокруг, нашарила костыли, притянула их к себе, начала прибирать одежду, зачесала гребенкой волосы, повязалась платком, еще посидела, прислонившись к шаткой стене. - Мыкола! - наконец, исказненно позвала Одарка.- Ты, можэ, попиты хочешь? |
|
|