"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

Могучее и доброе сердце Одарки расслабилось, тело согрелось и успокоилось,
она вдруг всхрапнула, пока еще пробным раскатом, но и от него, от пробного,
все железо в туалете вздрогнуло, бельмо пузыря на потолке сорвалось с петли
и опасно закачалось над головами пассажиров. Одарка тоже вздрогнула,
очнулась, ощупала Мыколу со спины, с боков, голову его удобней устроила.
- Хлопче! А, хлопче! - шепотом позвала она.
- Чего тебе, Одарка?
- А як ты все же мои имья и хвамиль узнал, га?
- Хэ, фамилия! Хэ, имя! Могу тебе всю твою биографию рассказать.
- Ой! - испугалась сраженная Одарка.- Нэ трэба, хлопэць, нэ трэба...- и
долго не подавала никаких признаков жизни. Потом, совсем уж безнадежно,
совсем уж отрешенно не то спросила, не то утвердила: - Хлопче, ты колдун?!
- Да еще какой! Я ж из Сибири!
- Из Собиру! - почти обреченно молвила Одарка. - Тоди понятно. Там дуже
холодно и вэдмэди кругом бродють...
- И колдуны,- подтвердил Коляша.- Им запросто про человека все узнать,
приворожить, створожить, немочь накликать, со свету свести... Хочешь, скажу,
об чем ты сейчас думаешь?
- Ой, нэ надо, нэ надо, хлопче. Дуже я пуглива... А об чем? А об чем?
Женяра тряслась рядом, запокашливала чаще, дергала Коляшу за рукав
шинели, хватит, мол, хватит.
- Та вин жэ ж! Та вин жэ ж...- продирался сквозь смех Микола.- Да вин
же ж дурака валяет. Вин же ж хвамиль твою и имья на мешку узрив! О-ой, нэ
можу! О-о-ой, нэ можу! Яка ты, Одарка, глупа была, така и осталась. Она у
школи,- уже обращаясь к молодоженам, пояснял Микола,- усэ у мэнэ списувала,
так сим групп и закинчила...
- А-аж, його мать! - из деликатности осадив матюк, с восхищением громко
хлопала себя по ляжкам Одарка.- О цэ уха-арь! О цэ да-а! Шо ты, жинца,
будэшь робыть з им? Як жить з такым пройдохою?..
- Мучиться,- первый раз за всю дорогу подала голос Женяра. И не знала,
не ведала она, сколь пророческое слово молвила невзначай.
- Тикай вид его! Тикай з вагону, тикай з поизду, у поле, куда подальше
тикай! Й-иэх, який, а? Як пидманув, га?! - Одарка в потемках нашла голову
Коляши и больно потеребила за вихор, но тут же и погладила со всепрощающим
вздохом.- Нэ! Нэ тикай! Бог его тоби опрэдэлив - тэрпи, процюй хоть за двох,
хоть на соби ташшы до гробу... Вот у мэнэ Мыколочку мий, який слабэсэнький,
болизный, но я, шоб кинуты йего, ни-ни, ни божечки мий... М-мых! - опять
начала целовать Мыколу сама себя умилившая Одарка.
- Та будэ, будэ,- ласково остепенял жену муж.- Трохи подрэмлемо. Устал
я, и людыны ж усталы. Добрэ, шо сортир нэ дуже вонький и нихто нэ мешае. На
передовой та у госпиталях хуже бывало.
- Спы, мий Мыколочку, спы, коханый...
Они умолкли, прижавшись друг к другу. Одарка не сотрясала храпом вагон,
как ожидал Коляша, думая, что вагон и с колес сойдет от такой рокочущей
силы. Видимо, Мыкола уснул, и она, баюкая болезного, боялась его
потревожить, не позволяла себе забыться, заснуть.
Холодная осенняя ночь хлесталась волнами в зев окна. Горстка звезд и
половина луны гнались следом за поездом, на поворотах заслоняло, гасило
небесные светила, и снова возникали они неожиданно, вроде бы с другой
стороны, и снова гнались за орущим паровозом, за стучащими вагонами. "Может,