"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

маскировкой - в середине его утаена многограненая, ко дну сужающаяся бутыль.
Тряхнув ею, Одарка возгласила:
- Нэ разбылась, ридна моя! - она поцеловала бутылку, попутно чмокнула
своего Мыколочку: - Тоби трэба трохи выпить и закусить. Я тэж трахну, шоб
дома нэ журылысь! М-мых! - снова она влепила поцелуй Мыколе.- Подвыгайся до
цэго стола, ишь, кушай, сэрдэнько мое!..
- Одарка! - высунувшись на едва уже сереющий свет, инвалид кивнул в
сторону молодоженов.
- Ось! Ось! - подхватила Одарка.- А добрый хлопчику! А мила жинця.
Просимо ласково поснидать з намы. Ну шо, шо на тым стулу? Шо, шо у уборной!
Я ж усэ накрыла, усэ вытерла...
Женяра помотала головой и укуталась в шинель. Коляша, чтоб не обидеть
людей, подвинулся к "столу", иочти уже в потемках звякнули кружками старые
солдаты.
- Твое здоровье, тезка!
- Тоби того ж, брат!
И пока тянули солдаты самогонку, Одарка снова расчувствовалась:
- А, ридны вы мои! Видны вояки! А шоб та проклята война бивш ныколы нэ
приходыла...- и налив себе - слышал по бульку Коляша - не менее полкружки,-
выпила, утерлась, сгребла обоих солдат в беремя, поцеловала поочередно и,
аппетитно чавкая, начала есть в полной уже темноте.
Лишь бледная ночь неба и набирающего силу холода проникали в выбитое
окно. Женяра робко прижалась к теплому боку мужа, он обнял ее, нащупал руку,
всунул в нее кусочек хлеба с салом, мятый, мокрый помидор, обрадовался,
услышав, что Женяра начала есть.
Одарка на ощупь налила по второй, но мужики уже согрелись, заговорили,
отказываясь от выпивки, да разве с Одаркой совладаешь?! Она, словно танк,
тараном берет. Найдя рукой Коляшину кружку, Микола прислонил к ней свою
кружку, подержал и, слабея голосом, молвил:
- Будэмо жить, солдат! Будэмо жить. Так хочется жить...
И сжалось все внутри Коляши, стеснилось и заныло: Микола чувствует -
недолгий он жилец на этом свете.
- Обязательно! - нарочито бодрясь, воскликнул Коляша.- Сто лет. Нет,
сто не надо. Изнеможешь за сто лет от такой жизни, себе и людям в тягость
сделаешься... Будем жить, сколько отпущено там,- показал солдат на
дребезжащий под потолком электропузырь без лампочки. Кто-то шевельнулся
рядом с ним, робко коснулся губами его щеки. "Челове-эк! - умилился Коляша,-
все понимает, все чувствует. Челове-э-эк!"
А через унитаз тянулась, грабастала Коляшу совсем уж размягченная
Одарка:
- Та хлопэць ты гарный! Та умнэсэнький! Да звидкэля ты взявсь? - и
влепила Коляше поцелуй, на этот раз в губы. Мыколу тоже вниманием не обошла,
хотя тот и вжимался за унитаз от ее натиска.
Прибравшись на "столе", определив мешок за спину, подстелив что-то на
холодный пол, все еще источающий запах мочи, Одарка улеглась на бок, чтоб
меньше занимать места в узком заунитазном пространстве, притулила к себе
мужа своего, подтыкала что-то под него, костылями оградила от холодного и
шаткого унитаза, прикрыла его своим платком и, лежа на локте, держа себя
грузную почти на весу, чтоб только чоловику было удобно, принялась байкать
его, как маленького, совсем и не осознавая этого материнского действия.