"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Вот как! - удивился Коляша.- От кого?
- От тебя самого!
- Но ты ж говорила, что предохраняешься. Значит, кто-то объездил тебя
еще до меня - ловкие тут попались ребята...
- От тебя предохранишься!..- загрустила Женяра.- Дорвешься, что тебе
паровоз, красным фонарем не остановить...
- Ну, коли мой кадр - рожай. Интересно все же, кто там в темноте
получился? Только вот где жить-то будем? У меня на всем свете кроме тебя
никого и нету...
Женяра предложила остаться на Украине, в местечке,- она не по годам
рассудительная была и предлагала в сытом месте переждать худое послевоенное
время. Коляша, вскормленный детдомовскими да военными, пусть и скудными, но
дармовыми харчами, не знал и не понимал, что такое голодная жизнь, чиркнул
себя ребром ладони во горлу, заорал, что во как надоела ему эта клятая
Хохляндия, что устал он от нее и готов ехать хоть к черту на рога.
На рога они не поехали, двинули в Молотовскую область, в Красновишерск,
лесопромышленный городок, где жила овдовевшая в войну мать Женяры, Анна
Меркуловна Белоусова.

Часть вторая. ДОРОГА С ФРОНТА

Не хвались отъездом, хвались приездом,- говорится в народе, и
совершенно справедливо говорится, по отношению к Коляше и Женяре совсем уж
точно говорится.
Просидев на станции двое суток, припив с ребятами-корешами прощальную
самогонку, поубавив наполовину дорожную пайку, встретив очередной поезд, на
этот раз с табличкой "Одесса - Киев", и поняв, что и в этот поезд,
облепленный со всех сторон муравейником военных пассажиров, им не попасть,
решили они прибегнуть к испытанной "военной находчивости". Под бравую песню:
"В бой за Родину, в бой за Сталина, боевая честь нам дорога..." - высадила
братва чемоданом окно в вагонном туалете, слава Богу, как оказалось,
неработающем, и Коляша залез в выбитое окно, выбрал из рамы остро торчавшие
осколки стекла, принял на руки молодую жену, опустил ее на пол и приказал не
высовываться. Уже на ходу поезда ребята сбросали в окно манатки: чемодан в
фиолетовом чехольчике, баульчик с постелью и синий объемистый рюкзак, в
котором была пара белья, запасные портянки, два кило луку и ведро яблок,
насыпанных на дорогу сердобольной хозяйкой.
Ребята дошли до стрелок, бежали за поездом по путям, махали, кричали,
двое калек, лечившихся с Коляшей в госпитале, утирали глаза, и сердечный бас
их, слившись воедино с паровозным гудком, долго еще гнался вослед:
"Про-о-о-оща-айте-е, дру-у-у-а-а-а..."
Слезы на лице Коляша обнаружил не сразу, вытер было рукавом, но они
опять потекли, и он уже не вытирал их, плакал и плакал, не зная, о чем и
почему. Плакала и Женяра, припав головой ко вздрагивающей деревянной раме.
Коляша подумал, что в раме остались мелкие стекла, она может порезаться,
повернул ее к себе, прижал лицом к груди. Теперь они плакали вместе, а
вместе - не врозь, скоро не уймешься.
Обессиленные, опустошенные слезами, сидели молодые супруги возле
грустно поникшего унитаза, на связанной девчоночьей постельке и нехитрых
пожитках. Казенную-то постельку Коляше пришлось сдать.