"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

вокзалах и улицах без увольнительных, кто и без документов, несомым,
качаемым послевоенным беспокойством, бескрайним морем народа. И Коляшу
Хахалина вот дернул черт высадиться на землю с многолюдного корабля. Ехать
бы вместе с Жоркой-моряком до дому. Ухнет его этот горлопан-дежурный в
какую-нибудь яму вроде львовской пересылки или ровенского конвойного
полка...
- Ты видишь, в углу солдат сидит?
Коляша не сразу уразумел, что речь идет о нем. Уяснив, наконец, что
слова лейтенанта направлены в его адрес, вскочил, дал выправку, на какую был
еще способен. Медали на груди звякнули и разом замерли.
- Орел! - восхитился лейтенант. Коляша ел его глазами.- Час сидит,
другой сидит! И ни мур-мур. А почему сидит? Да потому, что фронтовик,
страдалец, окопник доподлинный! Вон у него нога кривая - всю красоту парню
испортила, здоровье усугубила... А он сидит, череду ждет. Дай место
фронтовику!..
И не только сержант, но и все вояки двумя стайками разлетелись на
стороны. Коляша приблизился к барьеру, доставая из нагрудного кармана
документы.
- Ладно. Потом! - милостиво придержал его руку в карманчике лейтенант
и, не спрашивая, курит Коляша или нет, выщелкнул из пачки папиросу.- Отстал
от эшелона? - как о само собою разумеющемся, молвил лейтенант.
Коляша засунул пальцем папиросу обратно, показывая на грудь - не до
курения, мол.
- Отстал.
- Куда ехал?
- В Никополь,- мгновенно соврал Коляша, заранее придумав, неизвестно
почему и отчего пришедшее ему в голову название города, о котором ничего он
никогда не слышал, никогда в нем не бывал.
- В Никополь?! - назидающе поднял палец дежурный.- Никель копать. На
тяжелую работу, после ранений... А вот сидит, ждет. А ты, морда! - по новой
начал вскипать дежурный, отыскивая глазами сержанта. Но тот схоронился в
массах.- Я тя все одно найду! Из-под земли выкопаю!.. Я узнаю, где ты взял
медаль, сапоги и по какому праву носишь комсоставскую амуницию,- тут он
позвонил в школьный звонок и, когда вошел постовой с автоматом, будто
сгребая пешки с доски, приказал: - А ну, всю эту шушеру на губу! А того
мордоворота... Где он? Его в подвал! А ты, солдат, как тебя звать-то?
Николай. Хорошее имя! А я вот Николаич буду. Да-а, Виктор Николаевич.
Победитель, значит. Да вот устал победитель-то...
Лейтенант завел Коляшу в столовку комендатуры, где им было выдано по
тарелке супу с раскисшей уже вермишелью, отдающей жестью, и пшенная каша с
маслом. Побродив в супе ложкой и не притронувшись к каше, лейтенант залпом,
как водку, выпил компот и, выбирая ложкой из стакана фрукты, сказал, мол,
коли еще охота каши, можно его порцию есть или попросить добавки.
- Ты мне поглянулся. Если хочешь, то можно до демобилизации остаться у
нас. Служба, правда, собачья. Грязь, кровь, нервы навыверт, но демобилизация
вот-вот... Словом, подумай. Переспишь в нашей общежитке - один наш парень на
три дня домой отпущен. Похороны. Погулять, побродить захочешь - скажи
часовому, я велел. Танцплощадка близко, хотя какой из тебя танцор? Да и
триперу иного. Наоставляли трофеев оккупанты. Годов двадцать вычищать чужую
заразу, а у нас и своей... Ну, отсыпайся. Завидую! Я на фронте взводным был,