"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

Стеная, ругаясь, дрожа от страха, разноплеменный люд, роняя и рассыпая
барахло, вылазил из эшелона. Кто не отвык еще от немецкой дисциплины, тот
положил манатки к ногам, кто взрос при советах и не забыл еще про это,
сыпанул врассыпную, подлезая под вагоны, устремлялся вдаль, на волю.
Засвистели, забегали военные, где-то у выходных стрелок харкнула огнем
винтовка. Одни военные трясли ремки и проверяли документы у тех, кто
добровольно подверг себя осмотру, другие военные, большей частью
нестроевики, обшаривали вагоны. Наткнувшись на беглецов, уютно разлегшихся
на коксе, сержант, сопровождаемый двумя автоматчиками, поинтересовался, кто
такие?
- Не видишь, что ли?
Шевеля губами, сержант читал госпитальные документы, справки, листал
красноармейские книжки. Наткнувшись на слова: "Последствия контузии,
выражающиеся в приступах эпилепсии, остеомиелит",- и думая, что писано про
какую-то заразу, сержант опасливо начал озираться, искать пути отступления.
- Это че такое?!
- Припадочные мы.
- Н-но! - и сержант закричал с облегчением, высунувшись из вагона: -
Товарищ лейтенант! Тут госпитальники, припадочные, эпилепсия написано. Дак
че, забирать?
- Только припадочных нам и не хватало!
Далее они ехали медленно, свободно, отдыхаючи. В трофейном чемоданчике
оказался ровнехонько сложенный кусок шелка в милых синеньких незабудочках.
Жорка-моряк сбыл его грабителям-перекупщикам на какой-то станции за пять
тысяч рублей. Купили хлеба, сала, вареных картох, черешню и целую аптечную
бутыль слабенького сливового вина, заменявшего беглецам воду и чай. Они даже
умылись сливовым вином. Денег оставалось еще много, более трех тысяч. Друзья
чувствовали себя панами и по-пански устроились в кабине трактора, на эшелон,
груженный исключительно дорожной и сельскохозяйственной техникой,- охранник
пустил на платформу-то - помогали госпитальные бумаги, в которых слово
"эпилепсия", да и кривая нога Коляши действовали на проверяющих неотразимо.
Охранник с платформы даже и вином не польстился, сказав, что этакую коровью
мочу не потребляет. В какой-то кабине у него был затаен целый ящик
заграничной самогонки под названием "виски", и, несмотря, что крепости она
оглушительной, солдат пил ее кружкой, заедал консервой и фруктами. Ребята
для приличия поддержали компанию, но Жорка-моряк побрякал себя кулаком по
голове - не выдерживает, мол, контуженая голова этакого изысканного напитка.
Жора звал Коляшу ехать в Горьковскую область, в большое село на Волге,
где есть эмтээс, маленькая пимокатная фабрика, пристань, два колхоза - без
работы не останутся.
- Нет, Жора,- со стесненным сердцем выдохнул Коляша,- сам себе я
сделался в тягость, не хочу больше никого загружать собой. Ты в случае в
припадок грохнешься, мне с кривой ногой быть в беззаконии. Я где-нибудь в
пересылке, в нестроевой ли части залягу, и ничем уж меня оттудова не поднять
будет до демобилизации. Я устал, Жора. От войны устал. От военных морд. Рана
моя загрязнилась, сочится, кость, видать, гниет.
Рейд по Украине подходил к концу - печальный разговор завершал его.
Приближалась станция Винница. Коляша решил сдаться властям.
- Скажи, Коляша, это ты добился, чтоб капитан нас вытурил?
- Я, Жора, я. Не хотел поганиться сам, не хотел, чтоб и ты испоганился