"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

- А куда ж мне деваться-то? Родина каждому свое место определяет. Не
сойдешь...
- Э-э-эх ты! - сказали танкисты, и один из них заплакал. Все они начали
обнимать часового и целовать, оглушая запахом самогонки, в один голос
наставляли, чтоб он позорный пост бросил и шел с ними за выпивкой.
Коляша с поста не сошел, но путь к самогонке указал самый короткий.
Жора-моряк говорил, что пустующую окраину города заселяли переселенцы из
России и освоение новых земель начали с производства самогонки и вина, так
как украинские сады осенью по колено завалены фруктами, да и сейчас еще
винную прель по городу разносит.
Где-то уж к утру, когда небо начало отбеливаться с востока, танкисты,
держась друг за дружку, проследовали в часть, но, заметив одинокую,
серенькую фигурку часового, прониклись братской жалостью, поднесли ему прямо
в противогазной немецкой банке вонючей крепкущей самогонки. Коляша,
продрогший на посту, покинуто и сиротливо себя чувствующий, выпил через
край, зажевал гнилым яблоком и посоветовал танкистам идти в расположение,
спать. Но пока он пил, зажевывал яблоком питье, подавал советы танкистам,
они, прислонивши себя к кирпичной стене полкового забора, осели наземь и
сваренно заснули. Остаток ночи Коляша занимался тем, что по одному
перетаскивал через дорогу сраженных танкистов, устраивал их на ночлег возле
машины и под яблонями.
Гулянка ослабела, музыка звучала лишь на машине с движком и
радиоустановкой, которую не выключали, дожидаясь великих вестей. Вдруг дверь
машины распахнулась, ярко плеснуло электрическим светом, в свете возник
человек с ракетницей в одной руке, с автоматом в другой.
- Ребята! Парни! Товарищ генерал! Победа! Победа-а! Победа, раствою
мать!.. Да что ж вы. курвы, спите? Победа ж! - и пальнул в небо одновременно
из ракетницы и из автомата.
Коляша Хахалин, плача от счастья и от самогонки, солидарно со всеми
жахнул из винтаря. Всю обойму! И весь город застрелял. Небо озарилось
ракетами, взрывами! Какой-то танкист лупанул из орудия по забору конвойного
полка, дыру в кирпичах пробил. Коляша хотел побежать и сказать, чтоб пушку
наняли, вверх палили, холостыми. Hо в это время начала выбегать в белье из
казармы братва, из каптерки выпал в окошко паникой охваченный старшина
Худоборов: "Нападение! Бендеровцы! В ружье!.."
Коляша вспомнил, что Жору-моряка и Гришу из Грицева непременно приступ
свалит от возбуждения, ринулся в казарму - помогать болезным. Только он
справился с этой задачей, как его тут же арестовали и увели в помещение
гауптвахты. Оказалось, не один старшина Худоборов запаниковал. Все полковое
начальство испугалось и за трусость свою, малодушие искало, кого наказать.
Постовой Хахалин без надобности израсходовал боезапас, к тому же пьян был.
Вот и понес заслуженное наказание.
- Да я от радости, от радости!..- пытался внушить старшине и его
сподручным Коляша, но Худоборов, разбивший голову, изрезавшийся о стекла,
перевязанный, йодом расписанный, как индеец из джунглей, рвал и метал,
грозился еще и под суд отдать разгильдяя.
Просторная гауптвахта, расположенная в подвале штабной казармы,
оказалась пуста. Коляша забрался на нары, уткнулся в угол и долго плакал,
вымывая слезами все обиды, какие получил он в родном отечестве за войну, всю
свою незадачливую судьбу оплакивая.