"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

волнительные, самые счастливые. Но девушка, скользя губами по лицу, нашла
его губы и впилась в них. Коляша плотно-плотно сжал рот.
- Да ты еще и целоваться-то не умеешь?! - прошептала Элла и стала
старательно учить его целоваться.
Коляша весь опустел и, как и что было дальше,- плохо понимал и помнил.
Он истекал семенем, почти беспрерывно содрогаясь от силы, давно и навязчиво
его угнетающей.
Очнулся он от легкой боли - Элла, Эллочка, повторяя: "Хороший мой!
Сладкий мой!",- покусывала сосцы на его груди, и, вспомнив, как мужики
говорили, что иные женщины во время полового сношения не только кусаются, но
кричат, Коляша сперва испугался, но потом все же решил, что ради такого
небывалого удовольствия можно все стерпеть - и отдался губительной страсти,
как это дело называют в книгах.
Они маленько и поспали, и поговорили даже. Элла, тронув его по губам
пальцем, сказала, мол, ей очень приятно, что она у него была первой.
- И дай Бог, чтобы не последней,- кротко вздохнула добрая душа.
Преисполненный благодарности, он хотел на благородство ответить
благородством, мол, когда война кончится, он приедет в Бердичев и женится на
ней, на Элле. Но в это время Коляшу крикнули снизу, со двора,- пришла его
пора дежурить. Он глянул на часы - было четыре часа утра. Сменщики дали ему
отдохнуть две смены. Молодцы какие! Понимая, что так просто уходить нельзя,
надо что-то сделать на прощанье, Коляша пытался припомнить, как в таких
случаях поступают герои книг, но отчего-то не вспомнил и просто поцеловал
девушку и сказал: "Спасибо!" - получилось, будто в магазине, продавщице за
селедку благодарение, и он тихо, стесняясь нежности, добавил: "Милая".
Элла, уже сонная, подняла руку, погладила Коляшу по щеке. И он, сам от
себя того не ожидая, неуклюже чмокнул ее маленькую ладошку и почувствовал,
как обессиленно опала соленым отдающая рука, раздался глубокий,
удовлетворенный вздох, который долго-долго, всю жизнь будет помнить Коляша,
ибо поймет со временем: все, что в жизни бывает в первый раз,- не
повторяется, все же, что случается второй раз,- вторично.
Приспевает пора рассказать о том, как Коляша Хахалин нарушил клятву, в
огне данную, вынужденно сел за руль и сотворил вынужденный подвиг.
Раненный весной сорок четвертого года в путаных, бестолковых боях под
Каменец-Подольском, он все лето кидаем был по прифронтовым госпиталям. В
одном госпитале пристроился было санитаром, но на раненой ноге никак не
зарастал свищ, сочилось в бинты, присыхала к ране вата, и его метанули в
чуть отдаленные тылы - долечиваться, да не долечили, отправили нестроевиком
в ровенский конвойный полк, где он и встретил День Победы.
Чудно встретил он этот выстраданный праздник, не по-людски, не
по-армейски, не по-братски.
В конвойном полку толклось множество рядовых и командиров, успешно
отсидевшихся в тылу, пресмыкающихся, исподличавшихся. Пополнение из раненых
фронтовиков не могло не вступить в конфликт с этакой шайкой. И вступило.
Дело доходило до мордобоя, в котором верх, конечно же, держали старые
конвойники, сытые, здоровые ребята. Нестроевиками разбавляли в ротах это
сытое и наглое кодло, которое объединение вело подлое дело. Старшины рот и
младшие командиры вызовут в каптерку за чем-либо строптивого нестроевика и
дружно так его отделают, что всякая жажда дальнейшей борьбы за
справедливость пропадает.