"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

- Да что с тобой сегодня? - уставился на него начальник штаба дивизиона
и, увидев мутный взор телефониста, сместившийся в беспамятство, решил, что
это от постоянного недосыпания и, раз обстановка позволяет, надо телефониста
подменить и дать ему отдохнуть. Да если бы Коляша мог бросить этот проклятый
телефон, он сам, не спросясь, бегал бы за девушкой щенком возле избы, тявкал
и зубами хватался за подол, забыв про войну.
Мать Антонина предложила товарищам охвицерам сготовить обед, если у них
есть продукты; от себя же она могла добавить к обеду яишницу. Товарищи
охвицеры благосклонно согласились с этим предложением, отделили продукты от
сухого пайка в распоряжение хозяйки.
Заполошно бросив: "Пойдем!" - Элла схватила освободившегося телефониста
за руку и умчала за собой во двор, со двора, в котором стояла корова, по
лестнице - наверх, на сеновал. В дощаном щелястом сеновале пахло свежим
сеном и яблоками. В глуби сарая, у дальней стены серела кучка прошлогоднего
сена. На нем была раскинута нехитрая постель - стеженое старое одеяло вместо
матраца, в головах половичок, на него брошена смятая подушка и что-то
скомканное, наподобие покрывальца. "Тут она спала! - догадался Коляша,-
совсем недавно". У него занялся дух. Элла порхала по сеновалу, собирая яйца
снова в подол платьица, оголив серо-голубые трусики с белыми пуговками на
боку. Вдруг девушка остановилась перед Коляшей, уперлась в него: "Ты чего?"
Господа охвицеры деликатно отворачивались, когда она вот так-то, с фруктами
и яблоками, задрав подол, одаривала их плодами. Коляше она зачем-то сунула в
руки теплое яйцо. Он стоял посреди сеновала, держа куриное яйцо в ладонях, и
не отрывал взгляда от Эллы. Он и губами-то пошевелить не мог, а вот яйцо
раздавил, и оно потекло на ботинки. Держа одной рукой подол с яйцами, другой
рукой Элла принялась клочком сена очищать солдатский ботинок, торопливо, с
захлебом рассказывая, что приехали они сюда с Урала и сначала ей тут не
нравилось, но, как вырос и начал цвести сад,- понравилось, и вдруг тоже
поняла - он ее не слышит, то есть слышать-то слова слышит, но смысла их не
понимает.
- Бедный ты мой! Ты ж на войне...- погладила она его свободной рукой по
щеке и приказала немедленно лечь в постель и спать.- Потом... потом, все
потом. Я тебе нравлюсь, да? - уже с лестницы высунула она голову. Глазищи у
нее ясно и возбужденно сверкали.
"Вот она, погибель-то какая бывает",- обреченно подумал Коляша и
закивал головой - да-да!
- Я приду к тебе! - шепнула или крикнула Элла.
Коляша решил, что все это ему метится, женский это товарный обман, и
только - о нем он так много слышал и читал.
Усталость, давняя, фронтовая, все сминающая усталость, и событие,
встреча эта, молнией его опалившая,- обессилили парня, и только он коснулся
подушки, будто в обморок провалился иль в яму бездонную угодил.
Ночь была уже, сочился лунный свет в щели сарая, когда Коляша проснулся
от осторожного к нему прикосновения. Кто-то лежал рядом, гладил его по щеке,
касался губами уха.
- Хороший ты мой! Солдатик мой молоденький, желанненький... Я тебе
нравлюсь? И ты мне тоже... И ты мне...- шелестело рядом.
Коляша, не шевелясь, внимал голосу небесному. И от голоса одного и
ласкового к нему прикосновения истек в белье и, если б дальше ничего не
было, он все равно считал бы, что мгновения эти в его жизни - самые