"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

у этого серба, навыкшего тащить с советского колхоза.
Но... "недолго музыка играла, недолго фраер танцевал",- говорят
нынешние блатняшки. На стыке двух областей - Сумской и Полтавской, в
гоголевских благословенных местах, под селением Опишня спустил у хахалинской
"газушки" баллон, колесо смялось, причем спустил баллон внутреннего левого
колеса, для которого требуется особый ключ, под названием газовый. У Коляши
не только газового, вовсе никакого ключа нет. Наладился он идти на поклон в
парковую батарею - ключ во временное пользование попросить. Когда пошел,
обстрел начался, аж груши и сливы в саду посыпались. В саду том вместе с
другими стояла и Коляшина "газушка", под которую он не успел выкопать
аппарель, то есть не спрятал машину, потому как ничего он не успевал,
копать-то и сил не было. А тут еще беда: с налету, с повороту попав в пышные
полтавские сады, вояки набросились на фрукты, в первую голову на сливу - и
всю, считай, боевую бригаду пронесло. Дристал, да еще так ли звонко, и
Коляша - брюхо, кишки и все прочее горючим отравлено, весь он ослаблен,
истощен, хворь всякая вяжется, насморк и кашель с весны не проходят, когда в
грязи пурхался, под машиной лежал - простудился. Вон как украинское, ярое
солнце печет, а все знобко, разлад в голове и в теле, еще и брюхо
прохватило. Толковач-сука, знал, что слива обладает слабительным свойством,
но не сказал сибирякам-невеждам об этом. Хохочет, радуется: все вот
обдристались, он вот нет!..
На обстрел Коляша Хахалин не обращал никакого внимания, раза два в
кювет возле дороги ложился как бы по обязанности, кюветы были полны
фруктами, гнилыми грушами, яблоками, прокисшими сливами, и все это
забродившее добро слоями облепили осы, мухи, пчелы, шмели. Одна оса Коляшу
жогнула, и он разозлился: "Мало, что все кругом едят и жалят, так еще и ты,
скотина безрогая, башку долбишь!.." - и в горсти козявку беспощадно
раздавил.
Возвращаясь в расположение с ключом, Коляша еще издали заметил, что в
саду, за белой хаткой, крытой соломой, густо дымит и патронами стреляет
горящая машина. Старый украинец со старухой с бадьями бегают - из колодца
водой хату обливают, чтобы не загорелась. Несколько военных помогают им.
Прикинул издали рулевой Хахалин - и вышло: горит его машина,- вздохнул
облегченно: "Дошла, дошла, дошла-таки моя молитва до Бога!". К машине нельзя
уже было подойти, в ней рвались патроны и гранаты, опасно вспыхивали и
разлетались по сторонам сигнальные ракеты.
- Прямое попадание в кузов,- объявили Коляше. Толковач, пробегая мимо с
ведром воды, оскалил щетки не видавшие коричневые зубы:
- Будет тебе, будет штрафная! Да-авно она тебя ждет - дожидается...
Коляшу Хахалина позвали к телефону, и сам командир дивизиона громко
приказал:
- Провод в кулак и по линии сюда, на передовую,- тут ты у меня узнаешь,
где раки зимуют! Тут ты научишься казенное имущество беречь!
"На передовую, так на передовую - эка застращал! Понос бы только
остановился, перед броском неудобно - боец такой героической армии и
обделался!" Чувство пусть и мрачного юмора еще не покинуло Коляшу Хахалина,
и, стало быть, он еще живой, и дух в нем пусть не крепок, но устойчив пока.
И пока он шел на наблюдательный пункт, на передовую, дал себе клятву
железную: никогда-никогда, ни в какую машину не сядет кроме, как пассажиром.
Было все: и топали на него, и расстрелом стращали, и штрафную обещали -