"Виктор Астафьев. Так хочется жить (про войну)" - читать интересную книгу автора

увидел на полу кладовки обломок жирпича и брызги стекол. Поднял голову:
окошечко-полумесяц выбито. Старшина Олимпий Христофорович Растаскуев вставил
зубы, вернулся в роту и вступил в негласный смертельный бой со своим врагом.
"Однако, пропадать мне все же",- заныло, заскулило в oдиночестве
истомившееся, волосьем от холода обросшее сердце солдатика, и тут же красно,
как на городском светофоре, вспыхнуло в голове: сбежать из уборной,
подняться в казарму и пронзить-таки эту падлу боевым штыком! - но вместе с
капотами, бушлатом и хлебом он получил в посылке паклю для затычки окошка и
записку: "Держись, парень! Мы тут действуем".
Ну, раз Игренька действует, значит, все в порядке, обрадовался Коляша,
и вера его в силу и находчивость наставника не пропала даром. Через неделю,
когда синяки почти сошли с лица курсанта, его вернули в роту, где
обнаружился другой старшина, из хохлов, вздорный, крикливый, но грамотеев
почитающий. Поначалу сдержанно относившийся к ротному бунтарю и как бы между
делом заметивший: "Е у нас отдельные личности, устав не почитають, у
прэрэканья вступають, даже руку на старших командиров поднимають - так и на
их знайдэться мощна сила та, армэйска дисциплина,- вона усему голова".
В роте все курсанты уже втянулись в учебу и в армейскую жизнь. Толковые
ребята, к технике склонные, на "гражданке поработавшие с техникой, уже
водили машины самостоятельно. Наставник у них ездил в машине вместо мебели.
Им было не до Коляши и не до старшины. Та же "бестолочь, что пошла в осадок
роты, с которой маялись командиры, старшина, наставники, терпеливо
дожидалась весны и отправки на фронт. Там уж чего Бог даст - дела и славы
иль бесславья и смерти. Курсанты в роте смягчились к Коляше, за его героизм
зауважали его, но от усталости, не иначе, советовали не лезть больше на
рожон, не вступать в бой с беспощадной военной силой, она и не таких героев
в бараний рог гнула, хотя, конечно, гниду эту, Растаскуева-то, следовало бы
припороть к стене штыком, но лучше гвоздями прибить к доскам...
От греха подальше битого вояку-старшину перевели не только в другую
роту, но и в другую казарму. Долго, старательно придумывавший, чего бы
сделать Растаскуеву при встрече: плюнуть в глаза, сказать "мудило гороховое"
или толкнуть его локтем?.. "Ну, че, живой еще? Воняешь?!" - спросить,- один
раз столкнулся Коляша со своим бывшим старшиной. Да вместо всего этого
опустились глаза, само собой торопливое "Здрасьте, товарищ старшина!"
вылетело, и бочком, бочком проскочил Коляша мимо победительно шагающего
старшины.
Что-то сломалось, наджабилось, истлело в Коляше и не скоро
восстановится. И только природная активность натуры, склонность к
легкомыслию, вранью и веселью помогут ему перемочь армейскую надсаду.
Игренька, подкармливая и матерясь, настропалил-таки Коляшу и Пеклевана
крутить баранку. Ротный старшина, привлекший Коляшу делать стенгазету,
которую юное дарование писало от корки до корки, передовицу - так и в
стихах, махнул на этого курсанта рукой: "Який з его спрос, вин поэт!.."
Перед отправкой на фронт, на прощанье в роту нанес визит Олимпий
Христофорович Растаскуев, руку пожимал курсантам. Коляшу рукой обнес. Вечный
настырник, неслух, никчемный человечишка громко, со значением произнес:
- Как жаль, что вы с нами на фронт не едете!
Все курсанты, да и сам Олимпий Христофорович, поняли намек - до фронта
не доехав, под колесами поезда оказался бы товарищ старшина.
- Родина и партия знают, кого на какой участок определить, чтоб была