"Виктор Астафьев. Кража" - читать интересную книгу автора

Огромное белое солнце сияло над миром.
Вдруг оно покатилось быстро-быстро за гребень лесов, за край земли.
Гошка приподнялся на кровати, пытаясь заглянуть туда, за стену этих
высоких елок, увидеть солнце.
Но оно опрокинулось и полетело плашмя, как тарелка, которую однажды
Гошка запустил в воспитательницу. Мальчишка замер, ожидая страшного звона.
Но солнце разбилось беззвучно, оно даже не разбилось, оно лопнуло,
ослепительно сверкнув огненными брызгами.
Гошка упал на мятую подушку, затискал в горсти простыню...
- ...Да-а! Не верили вот, шкеты. А он вот помер. Болел потому что,
рассуждал караульщик Попик, сидя подле накрытого простыней совсем смирного
Гошки Воробьева. - Если бы весна наступила бы после Нового года, он не помер
бы. - И, не дождавшись никакого отзвука от Деменкова, задумчиво продолжал: -
Зря мы его с магистрали увезли. Там солнце раньше выходит. А на солнце все
оживает: и трава, и лес, и человеки тоже... Да-а, я вон деранул из хазы
одной, совсем доходил на вокзалишках. Дуба дал бы, да попал в один поезд. Он
повез меня, повез и в Крым привез. А там солнца-а! Народу-у! С ходу два
скачка сделал. Нашамался - во! Спал после этого сутки, может, боле. На земле
прямо, под кустом. Разморило. Купаться надо. А в чем? Трусов-то нету. Баба
одна, курортница, сушить на забор трусы повесила. Я снял их. Розовые были, с
кружевами зачем-то. Накупался. Загнал трусы и опять нашамался. Лафа! - Попик
прервался вдруг, поглядел на тускло белеющую в углу на Гошкиной кровати
простыню и непривычным для него жалостливым тоном закончил: - Без солнца у
нас никуда...
Хотя и заказывали гроб пятеро, он все равно оказался велик. Гошка весь
утонул в нем. Лишь остренький нос торчал одиноко из бумажных цветов и
пихтовых лапок. Долго решали, как положить Гошке руки: на груди крестом или
по-другому. Вмешалась тетя Уля, сложила Гошке руки на груди. Еще дольше
решали, надевать или не надевать на Гошку пионерский галстук, поскольку в
пионерах он не состоял. Все же галстук надели: пусть хоть на тот свет явится
пионером Гошка Воробьев.
В новой рубахе цвета луковой шелухи, в черных сатиновых шароварах, в
синих спортивных тапочках и при галстуке Гошка был совершенно всем чужой и
на себя непохожий. Это больше всего и нагоняло на ребят трепета и
благоговения.
Ребята вынесли Гошку из дому на руках, мешая друг другу. Затем, как
принято у взрослых, взяли домовину на полотенца. Распределились, правда, не
по двое, а по четыре человека на полотенце! Казенные, застиранные, с
ляписными штампами на углах полотенца. И хотя от детдома до кладбища было
недалеко, решили дать крюку, торжественно пройти по центральной улице, а
потом уж свернуть на кладбищенскую дорогу.
Серьезные девочки шли впереди и бросали пихтовые лапки. Мальчишки несли
неумело свитый венок, из которого то и дело выпадали бумажные цветы. Ребята
постарше несли следом на головах крышку, еще дальше - неуклюжий гроб. Было
все как надо, как полагается по древнему похоронному ритуалу.
И все-таки ошарашенно замерло движение на центральной улице
Краесветска, хотя жители его видывали виды. Люди стояли обочь вытаявшей
мостовой, по колено в мокром снегу. Пожилые женщины крестились. Один
школьник с сумкой отдал пионерский салют и смутился. Шустроглазая старуха,
выйдя из универмага, приблизилсь к домовине, заглянула в нее, побросала