"Виктор Астафьев. Стародуб" - читать интересную книгу автора

Маралуха чуть посунулась в речку. Замусоренная сожженной листвой,
шишками хмеля, веточками и сухой ягодой, вода рванулась валом.
Со злобой выхватил Амос корову на берег. И хотя ему не моглось, он
решил сегодня же уйти к Онье.
Прежде чем приступить обихаживать маралуху, Амос полежал на обмысочке.
В шерсти и в разъеденных комарами ноздрях коровы уже копошились мелкие
муравьи. Присаживались на нее пауты и слепни. Потыкавшись жадными до крови
носами, они с недовольным жужжанием отрывались от маралухи и набрасывались
на Амоса.
Живот коровы был светленький, в пушистой шерсти.
Маленькое вымя матери сморщилось, соски посинели. Поморщился Амос,
глаза отвел и с притворным равнодушием зевнул. Но его все-таки стошнило.
Губы мужика передергивало ознобом, бурлило в брюхе и завывало так, будто там
делили добычу голодные коты.
С кряхтеньем и охами Амос ощупал живот. "И чего это со мдой содеялось?"
думал он, спеша за куст.
- Нажрался, нажрался мясца-то жирного, духовитого! - забарабанил Амос в
свой костистый лоб с провалинами на висках. - Кобель беззубый, до старости
дожил - ума не нажил! Шутейное дело - в тайге захворать!..
С трудом ободрал Амос корову.
Превозмогая слабость, сделал лабаз на дереве и поднял туда мясо. В
мешке он оставил немного телятины и добавил к нему мягкий кусок от маралухи.
"Первая ноша должна быть невелика, - так рассудил Амос. - Вот когда дорогу
покороче к Онье сделаю, разомнусь, хворь одолею, глядишь, благословясь,
перетаскаю всю добычу".
Можно бы, конечно, за мужиками сплавать. Найдутся сейчас такие, что
даже с чужих солонцов согласятся поживиться, но больно артельно получится,
делить надо. И тогда прости-прощай мельница на долгие годы. "Нет уж,
как-нибудь сам справлюсь. Сам мясо переправлю, сам раздам, пожалуй, раздам
вовсе бесплатно народ отплатит потом мне за щедроту усердием и почтением. И
мельницу люди миром соберут". Это будет единственная мельница на Онье. Изо
всех деревень зимой потекут к ней обозы с зерном. Примол знатный будет, а
если с умом поставить жернова да небольшую, совсем маленькую утечку муки
подладить, вовсе в хлебе купайся. Вот тогда дай бог год, на нонешний
похожий, - не одну деревню обратает Амос Фаефанович.
Обламывая коричневые, как ореховая скорлупа, зубы, Амос упорно
размалывал плесневелые сухари, а сердце млело от сладостных мечтаний. И
только боль в животе отравляла хорошие думы.
"Какая-то - трава ведь есть от живота или корни? - пытался вспомнить
Амос и не мог вспомнить. - Культя, тот бы сыскал. Надо было, пожалуй, вместе
с ним. Но он опять за так раздал бы мясо, развеял бы добро по ветру. Да и не
сговорить бы его. Ему теленочка жалко. У-у, вшивец!"
Злые, шалые думы наползают на сладостные мечты. Чехарда в голове Амоса.
Страх его разбирает. Он бредет пошатываясь, а котомка за плечами делается
все тяжелей и тяжелей.
Остановился Амос на изгибе речки, брови на переносье собрал,
посоображал туго и вынул кусок мяса, бросил его в омуток, под корни
черемухи. На черемухе метку топором сделал.
Но легче не стало. Схватившись за живот, тащился Амос.
Впереди него возникла мокрая от ключей окала, густо заваленная