"Виктор Астафьев. Стародуб" - читать интересную книгу автора

И вот когда уже посветлело полнеба, когда из леса поспешно потекла
темнота, высвобождая одно по одному деревья, кусты, пни и валежины, мать, не
таясь больше, с гордо поднятой головой вышла из леса и рванулась к лежавшему
на поляне мараленку.
Амос не допустил ее близко. Стиснув зубы, он выстрелил в отвислую грудь
коровы и, когда она стремительно метнулась, ударил еще раз вдогонку - это
уже со зла.
Вместе с пулей вылетело зло.
Залихорадила, затрясла охотника радость.
- Пришла, пришла, голубушка! - приговаривал он и с удовольствием слушал
хриплый от долгого напряжения голос. - А ты думала человека перехитрить!
Неет, человек, он...
Амос болезненно охнул, пытаясь выбраться из дупла. В ноги вонзилось
множество иголок, будто ими были переполнены ичиги. Дрыгнул ногами,
пошевелил головой, руками, разгоняя кровь, - едва расходился.
- Вот ведь до чего довела! И надо же такую охоту выдумать?! Тьфу!
Только с голоду да поневоле и стерпишь. Выполз на поляну, полной грудью
вдохнул хвойный воздух, тронул, ногой белобрюхого теленка, ухарски сдвинул
на глаза шапчонку Амос и, ухмыляясь довольно, пошарил в затылке:
- Сейчас мы тебя, милок, распотроши-им. Вот посмотрим, где сама, и
распотрошим...
Как бы ни была смертельна рана, марал, какой-то неведомой силой,
наверное, даже не силой, а остатним вздохом, последним рывком всегда чутко
напряженных мускулов делает бросок. Иногда сил хватает еще уйти
двести-триста сажен, но он никогда не падает там, где его ранят.
Отыскав следы маралухи, на которых рядками клюквы рассыпалась кровавая
потечь, Амос удовлетворенно потер руки:
- Далеко не уйдешь! Сыщу!
Он закурил, судорожно закашлялся:
- Ну и... о-о... кха!.. охота! Мать ее так! Кха-кха! Дыхало все...
кхакха... сперло...
Наконец он прокашлялся, отдышался, торопливо выплюнул первые слова
Начала и принялся свежевать мараленка. Одним махом умелого крестьянина,
сызмальства привыкшего забивать и обрабатывать скотину, он развалил
мяконький живот. Ноздри Амоса алчно запульсировали.
- Ах, мясцо-то! Мясцо! Нежно, Пахуче! И жирен, чертенок! Жире-он!
Заботлива мать была. В бескормном лесу еду находила! Нагулял жиру, нагулял.
А сама небось тоща. Вечно так: в теле мать - дети тощи, в теле дети - мать
костями стучит. Ну, с удачей тебя, Амос Фаефаныч! Будут и денежки и
свежинка!.. Пофартило! А ты, Культя, паси теленка-то... Х-хы, простота! С
твоей бы сноровкой озолотеть можно! Умна голова, да дураку досталась!..
Знал Амос: худое, пакостное дело учинил он и вот пытался охальными
словами, как каменьями, завалить сосущую тревогу в сердце, пытался ухарем
представиться и убедить себя в том, что он, а не кто иной, прав. И плевать
ему теперь на все и на всех! Плевать, и только!
Он выбросил кишки теленка прямо на солонцах, отрезал ноги, голову,
бросил здесь же. Запакостил солонцы, но ему на них больше не бывать. Медведь
явится, сожрет. Какое дело ему, Амосу, до того, что там, где побывает
медведь, может быть, год или два не появится марал. Ему, Амосу, теперь дай
бог вытаскать мясо к лодке да незаметно, желательно в поздний час,