"Виктор Астафьев. Стародуб" - читать интересную книгу автора

- Ну, будет, будет, чего взбесился? Чего напустился на человека? Ему и
без того тошно. Не тебе о его душе пекчись. Выпивайте уж лучше да ладом
говорите. А то вы, как вода с огнем. Сойдетесь раз в году и ну кипеть.
Родные все-таки, хоть по дому, да родные.
Амос утих, покашлял, достал корчагу с самогоном из-под стола, налил,
подвинул пальцем посудину Култышу:
- Напейся уж, что ли? Может, полегчает. Уродил бог чуду. Пей!
Култыш опять одним махом выплеснул в рот самогон. Амос повел разговор
ладом.
- Так говоришь, корова-то все-таки осталась?
- Куда она с ребятенком-то?
- Уйдет!
Култыш хотел что-то ответить, да махнул рукой: дескать, хватит про это,
и попытался затянуть песню. Захмелел охотник. Голос его дрожал и чуть сипел:

Тю-рима, тю-рима, какое слово!
Гля все-ех позо-орно и страшно-о.
А гля-а-а меня совсем друго-ойе,
Пр-ривык к тю-риме давным-давно...

- Тяти-покойника любимая... - затряс головой Култыш, роняя частые
слезы, - Фаефана Кондратьевича... Э-эх, человек был! Челове-ек! Клаша, а
Клаша, ты тятю-то помнишь? Фаефана-то Кондратьевича?
- Как же, как же, помню, - стараясь угодить пьяненькому Култышу,
заторопилась Клавдия. - Бродни ему мой тятя всегда чинил. Гуляли они вместе.
Самондравный был человек, но добрый. Мне одинова зайчонка приволок... Как
живого вижу... Ты бы закусывал, хоть капуской, раз уж сохатина тебе не к
душе...
- Отец-то твой горюн, посмотрел я давеча на него...
- А-а, - тряхнула горестно головой Клавдия и отвернулась, подняв
передник к глазам.
- Худо тестю, худо. Можно сказать, только нашей милостью и жив. Обутки
ноне никто не чинит. До обуток ли? - И, что-то сообразив, Амос быстро
приказал Клавдии: - Сбегай-ка за ним. Пусть с нами выпьет. - Хозяин хлюпнул
носом: - За тятю, Фаефана Копдратьевича, царствие ему небесное...
- Дай я тебя поцелую! - полез через стол умилившийся охотник.
Клавдия встревоженно глянула на хозяина, постояла и пошла за Трохой.
Под поцелуй выпили еще, и Амос с прежней настойчивостью повернул
разговор на охоту, на зверя. А Култыш все пытался запеть и твердил:
- Мор в тайге. Мо-ор! Всемирный мор, конец свету. Прогневали
матушкукормилицу...
- Ну, мор! Закаркал, едрена мать! - сердился Амос. - Сохатого свалил,
еще корова ходит, а он - мо-ор, мо-ор!
Добыл бы ее да не раздавал попусту, с деньгами был бы. Побаловал
кержаков сохатинкой - и будя. Пусть тряхнут кошельком, а то обсевком голым и
сдохнешь...
Култыш, взбычившись, глянул на хозяина. Амос тоже уставился в упор,
будто на мушку взял.
- Ведь врешь, брешешь про корову! Толкуешь, что даже в Изыбаше пичуги
малой не осталось... А уж коли в Изыбаше нет...