"Виктор Астафьев. Стародуб" - читать интересную книгу автора

до запястий, тяжело лежали на столе.
Деловито, без суеты пили затхлый от давности самогон. Култыш быстро
хмелел. Амос радушно подливал ему.
- Дак чего ж ты сохатого завалил, а корову оставил? - между делом
полюбопытствовал хозяин.
- Говорю, телок у нее - подрастет пусть, на жительство определится,
обсасывая мокрые усы, отозвался Култыш.
- И телка взял бы. Гляди, голодуха какая... Култыш часто замигал
веками, и Амос только сейчас обратил внимание, что на этих веках нет ресниц.
"Выболели от укусов комарья и мошки", - догадался он.
- Выходит, что на вашем знаменитом Изыбаше ноне только вошь и
водится...
- Оскудел Изыбаш. Мертво и даже жутко. Встанешь утром - ни голоска
птичьего...
Амос придвинул Култышу деревянный бокал, сделанный из березового корня.
Култыш выплеснул самогон в рот, сморщился, отыскивая глазами закуску. Амос
резко сунул ему чашку с головизной. Култыш обошел чашку рукой и зацепил
щепоткой капусты.
- Чего убоину-то не ешь? Твоя.
Култыш поперхнулся, прожевал капусту и сумрачно молвил:
- Не могу. Против воли сохатого добыл. Не могу.
- Это как понимать?
Култыш задумался, потупил взгляд, сник весь.
- Нет горше дела, чем добивать.
- Смотря кого.
- Хоть кого. Слабого только слабый бьет.
- Ха, ей-богу, слушать тошно! Будто он всю жизнь овсяным киселем
питался, - взъелся Амос.
- Но ослабелого зверя не бивал, самку в тягостях не трогал, гнезд не
зорил...
- Говори, - махнул рукой Амос. - Бабе моей говори - она восчувствует, а
мне заливать не след...
- Не бивал! - стукнул кулаком Култыш. - И этого не тронул бы ради себя.
Я его из огня выгнал, к рассолу выгнал. Ушибло, опалило его. Но он бы выжил.
А я его... Он ведь там у рассола и лежал. На пять сажен подпустил.
Доверился. А я его...
Култыш скрипнул зубами. Амос сочувственно покачал головой, принялся
сокрушаться:
- Гооподи-святы! Ничего не пойму! Тот человека укокошил, а этому
елейную блажь в голову вогнал. Дурак он был! И ты дурак! Простофиля и
дурак! - снова вспылил Амос и заорал на всю избу: - А тебя, тебя пожалеют?
Ты им мясцо роздал, душу свою бабью истерзал. А попади в огонь, они тебя
выгонят к рассолу? Они тебя дальше, в пекло, в пекло загонят. Хотели уж
одинова, растяпа ты, ничего не знаешь. Любят кержаки, когда люди на огне
жарятся. Ране сами себя жгли, а теперь оскудодушели. Теперь они других на
уголья. А ты им мяса! Давай! Вали! Ангел с крыльями! Когда гореть будешь,
они этими крыльями жар под тебя подгребут. Со святыми упокой скажут, со
святыми упокой!..
Совсем прибил к столу Култыша Амос, совсем расшиб его словами этими.
Клавдия врезалась в разговор: