"Виктор Астафьев. Стародуб" - читать интересную книгу автора

Кто-то швырнул в воду плаху. Поймал ее человек и снова рванулся вперед,
дерзкий, стремительный!
В трех верстах ниже села он вымахнул на берег, поскользнулся, упал.
Подбежали люди, подняли: Культя!
Глаза его горят, в них еще не угасла ярость схватки. Бел парень, что
льдина, но смеется, во весь рот смеется.
С детства тронутый - всем это в деревне известно, потому, стало быть, и
ринулся в такую стремнину, смерти не убоявшись, потому, стало быть, смеется.
Тронутому что, тронутому все потеха.
Но вдруг перестал смеяться парень, глаза его потухли, еще больше
побледнело лицо. Клавдия в разорванном платье прибежала, остановилась, не
зная, что сказать. Рядом пристроился Амос и уронил, как булыжник в воду:
- Что, проздравить нас торопился? Дуй! Култыш вынул из-под рубахи
мятый, но все еще светящийся стародуб, вложил его в безжизненные, податливые
пальцы Клавдии.
По берегу сыпанулся смешок: эти люди никогда и никому цветов не дарили.
Разве только покойникам, да и те из древесных стружек. Култыш с ненавистью
глянул на толпу, ждущую потехи, и сжал кулаки:
- Слякоть! Слякоть! Слякоть! Слякоть!..
Он бросил к ногам Клавдии суму с мехами и пошел обратно. Шел медленно,
опустив безвольные руки, но у самой воды снова вскрикнул, как раненый, и
пошел махать со льдины на льдину.
Толпа шарахнулась и замерла.
Никто уже не посмеивался, не орал, не ойкал. Люди с ужасом и
недоумением наблюдали за тем, как уходил человек, дальше, дальше, по
зыбучему, неверному льду.
Лишь Троха-сапожник порывался бежать вслед за Култышом. Но его
схватили, ахнули оземь, придавили коленями.
Он плакал, как баба, навзрыд и с отчаянием бился лицом в грязную землю.
Клавдия была намного моложе Амоса, ладна телом, хороша лицом. Большие
карие глаза ее смотрели на всех открыто, прямо, с каким-то дерзким вызовом.
Староверы не любят такого взгляда. В деле она оказалась хваткой, мужику не
уступала. Пока не умерла свекровь, жилось Клавдии трудно. Мокрида привыкла
главенствовать в доме и все подчинять своим правилам, своей вере.
Амос вывернулся из ее рук - она невестку подмяла. Любила Клавдия, как и
ее разудалый папаша, спеть и сплясать, но ее приструнили, стали отучать от
таких зряшных занятий. Молиться с лестовкой в руке утром и вечером, перед
сном и после сна, перед едой и после еды.
- Неужто так вот всю жизнь? - пробовала жаловаться Клавдия Амосу. Он
ухмылялся.
- Ничего. И по-нашему жить попробуй, в строгости. Вера наша прямым
человека делает, как кол. Бей обухом по нему, в землю вколачивай - молчит.
Молчи и ты. Терпи. Я вон сколько лет терпел. Не тебе чета - мужик все же.
В бедной, безалаберной семье Клавдии никогда не было такого унылого
гнета.
Иной раз Клавдия, крадучись, пробиралась домой. Навалившись на плечо
отца, от которого всегда пахло прелой кожей, дегтем и самогонкой,
выплакивалась вволю. Троха суетливо дергал черными пальцами свой висячий нос
и проворно орудовал молотком, забивая деревянные шпильки в старую обувь,
Молоток нет-нет да и срывался, попадал по пальцам. Остервенившись, Троха