"Виктор Астафьев. Звездопад" - читать интересную книгу автора

строгостью. Уж так она строга ко мне, так строга, что уж мне порой и сменно
даже. Но только не сейчас.
Лидочки нет среди челяди, сопровождающей Агнию Васильевну. Жаль. Ну
ладно. Я и на Агнию Васильевну люблю смотреть. Я бы не знаю что для нее
сделал, а она даже и не взглянет в мою сторону! Задрала рубаху на том
мужичонке, которому баба голая приснилась, постучала, послушала я заключила:
- Вас жена так заморила или на фронте отощали? - И, не дожидаясь
ответа, кинула через плечо сестре, изготовившейся писать: - Усиленное
питание!
Ох уж эта Агния Васильевна! Ну до чего же я ее люблю! Да что там люблю,
обожаю просто! Вот если б она это знала и посмотрела бы на меня!.. Хоть
разок!.. Нет, не смотрит.
Азербайджанца Колю (у него другое имя, но трудное, и он махнул рукой:
"А какой разница?! Пусть будит Коля!") слушает Агния Васильевна, слушает,
щупает. Коле щекотно и он ужимается, хихикает. А еще месяц назад богу,
или, - как он у них там? аллаху, что ли, душу отдавал. Когда ему сделали
операцию, он, обалдевший от наркоза, утром мостился и мостился на кровати,
улыбаясь всем нам светлой такой улыбкой. "Ты что?" - с ужасом, придавленно
вопросил кто-то наконец. "А я сичас на кина пойду!" все так же лучезарно
улыбаясь, заявил. Коля. Ну, тут все мы застучали, забренчали чем только
можно, прибежали санитарки и Колю к кровати привязали.
Агния Васильевна звонко завезла по Коликой спине ладонью:
- В палату выздоравливающих!
Что тут началось! Азербайджанец рубаху на себя, вскочил, глазами
засверкал:
- Вот! Кто прав? Я прав! Вот! Мне Полше гаварили: "Памрешь!" Украине
гаварили: "Па-а-аамрешь!!" и Львове, и Винице, и Киеве "Памрешь! Памрешь!
Памрешь!." Как памрешь? Пачиму памрешь? Ни сагласный! Жить хачу! Вина пить
хачу! Танцивать хачу! Девушек любить хачу! - Колю тут же осенило: - Дайте я
вас па-сссы-ци-лую! - Раскинув руки, Коля двинулся вперед, но Агния
Васильевна остановила его:
- Потом, потом! Придешь в ординаторскую и сколько твоей душе будет
угодно - целуй! Мы изготовимся к этой процедуре, а сейчас обход. Не мешай!..
Говоря это, Агния Васильевна медленно двигалась к койке Антипина, и тон
ее и выражение лица заметно менялись. Возле Антипина она пробыла недолго и
все время уводила глаза. А он ловил ее взгляд, не умеющий и все-таки часто
вынужденный врать.
- Вас переведут в другую палату, - оказала Агния Васильевна,
помолчала. - В отдельную.
- В изолятор?
- Нет-нет, что вы! Просто в отдельную палату. Там тише, теплей. Удобней
там...
Антипин все понял, попробовал бороться, отстоять еще что-то:
- Зачем же? Мне здесь хорошо. Ребята все свои... привык я к ним.
Гусаков, товарищ старшина, однополчанин... ребятишки вон молоденькие!
Веселые. Мне здесь глянется... - торопился Антипин, видя, что Агния
Васильевна поднялась и собирается уходить от его койки.
В палате сделалось тихо. Так тихо при мне еще ни разу не было.
Агния Васильевна остановилась возле койки моего соседа.
- Ну, а тут все пече?