"Виктор Астафьев. Звездопад" - читать интересную книгу автора

человек-то в морщинах, на пятках старые мозоли известью взялись, кожа с них
сходит, от годов сутулится человек, а взгляд младенчески несмышленый,
пытающийся что-то осознать... Сестры и няни зовут их: "Ребятишки,
ребятишки..."
Два белоруса, поддерживая друг дружку, лепятся к стене возле карты. Ну,
эти хоть кого слушать готовы и верить чему угодно. Оба они счастливые -
недавно из освобожденного города Витебска впервые за три года письма
получили! Плакали, обнимались, за сестрами гонялись, чтобы и их обнять и
поцеловать. А те Агнии Васильевны боятся - еще подумает чего, с работы
прогонит, недаром кличут ее Огнея! Огнеика! Огнюха! С Огнюхой не
забалуешься!
- Так то ж выходиць?.. - после долгого обдумывания задает добровольному
политруку-политинформатору вопрос один из белорусов. - У тым логове скоро
наши будуць?
Но не успевает "политинформатор" подтянуть кальсоны, сползающие со
впалого живота и ответить умственно, с достоинством на вопрос, как находится
человек, вся и всех подвергающий сомнению.
- Держи хлебало шире! Он у себя даст прикурить, немец-то!
- То ж ня дай бог у конце войны загинуць! - простовато высказывает
таимую многими про себя тревожную мысль второй белорус. - Ня дай бог!..
Махорочный дым слоями плавает по коридору. На подоконнике двое
контуженых, еще не выучившихся, говорить и писать, но уже наловчившихся
играть в шашки "в Чапаева", - это когда щелчками выбивают строй шашек
противника, сражаются на щелчки по лбу.
Давно они сражаются, у обоих уж лбы буфами вздулись, а их, дурачков,
болельщики подначивают - они и рады стараться, раскраснелись, трясутся, с
кулаками уж готовые друг на дружку пойти! Зрителям потеха!
Больше всего народу возле старшего сержанта. Шестопалова. Вот уж
травило так травило! За ним с утра до вечера так и таскается косяк
слушателей и зрителей - есть не давай, только бы Шестопалова слушать! Он
забрался с ногами на кожаный, единственный в коридоре, диван, и оттуда
слышится:
- Купимо бугая?.. - Дальше уж ничего не слышно, народ просто валится
друг на дружку со стоном и рыданиями.
Мимо пробегает, бултыхая загипсованной рукой, паренек с
подергивающимися шеей и глазом, умеющий шевелить ушами. Но сейчас ему не до
фокуса с ушами: видать, разболелась рука или черви под гипсом завелись, а
может, клопы залезли! Это уж беда, если клоп под гипс попадет, - ничем его,
гада, оттуда не выгонишь! Попитается, попитается и тут же отдыхает, л потом
опять жрет. Черви, те дурь выедают, и польза от них из-за этого, но когда их
много разведется и рану они подчистят, тогда начинают мясо точить - тут уж
скорее гипс надо снимать, иначе ревом реветь будешь! А реветь нельзя, кругом
люди, и тоже больные.
Ах, сколько я уже видел всего и знаю! - мрачные мысли, проникшие было в
мою голову, на которой заметно отрос чуб так, что я его начал уже на бок
зачесывать, отвлекла и разбила одна занимательная пара: угрюмый человек в
короткой пижаме, с бровями, из которых вполне рукавицы вышли бы, если бы с
толком кроить, и узкозадый, суетливый человечек с козлиной неряшливой
бородкой один из них будто бы подполковник, а другой - артист. Наверное, так
оно и есть: говорит всегда этот, с бородкой, а тот слушает, не выражая