"Виктор Астафьев. Звездопад" - читать интересную книгу автора

никаких чувств ни слухом, ни видом.
Я увязался за этой парой - интересно же послушать артиста!
- Н-да-с! - семенил старичок, заплетаясь в одеяльной юбке. И не
спорьте! И не возражайте! - Тот, с бровями, не только не спорил и не
возражал, он даже бровью-то своей меховой не повел! Богиня Коринфская была
поднята со дна моря неподалеку от...ского голубого грота!
Вот черт, не расслышал! Какого грота! А все из-за Шестопалова: он опять
чего-то траванул такое, что госпиталь закачался от гогота, и дежурная сестра
выскочила из палаты со шприцем наизготовку и цыкнула:
- А ну, тихо! А то всех переколю!..
- И не спорьте, и не возражайте! - настаивал артист с бородкой. -
Обычай целоваться не губами, а носами распространен не только среди
африканских племен, но и на некоторых полинезийских островах, следовательно,
миграции народов...
Нет, он, пожалуй, не артист, он ученый, пожалуй. А может, и артист, и
ученый сразу! А может, просто хлопуша и болтун, как Рюрик! Целоваться
носами? Это как же? Тут и губами-то не знаешь, как это делается. В кино
только и видал, да в книжках читал. Но книжки и кино - что они? Искусство
мертвое и только!
А вот если бы...
Я отправился в санпропускник, устроился возле ванной комнаты на
колченогом диване и грянул во всю головушку:

Я - цыганский барон,
Я в цыганку влюблен.!..

На мой голос явился "псих" из девятой палаты и закатил глаза:
- К-к-к-к...
- Пой, - сказал я мрачно. Я уже знал, что заики или те, кто перенес
контузию и у кого восстанавливается речь, поют внятней, чем говорят.
И "псих" запел:
- К-канчай му-му-узыку!
"Психами" мы звали контуженых. Их у нас целая палата. Ни одного ранения
нет на теле контуженого, ни одной дырки, а он все равно что не человек.
Человек, не чувствующий боли, вкуса пищи, забывший грамоту и даже мать
родную, - разве это человек? Все выбито, истреблено. Из него заново пытаются
сделать человека. Но удивительное дело, почти все контуженые болезненно
переносили музыку и пение. Вот и этот: я еще только начал петь, а он уже
явился.
Поскольку многие из контуженых были взяты с передовой, в беспамятстве и
оставили там, на поле боя, все, в том числе и свое имя, мы их всех подряд
звали Иванами. И я мрачно сказал этому Ивану, который уже заметно
подлечился, и верховодил а десятой палате:
- Уйди! Я еще немного попою и перестану!
Иван, как птичка, свернул голову на плечо, глуповато уставился на меня
печальными глазами и открыл рот. Я отвернулся от него и грянул дальше:

Знает свод голубой,
Знает встречный любой,
Даже старый наш клен