"Мигель Анхель Астуриас. Глаза погребенных (Роман) " - читать интересную книгу автора

кладешь в рот рукоятку руля. Даже вкусного хлеба теперь не выпекают.
Все выводило его из себя и будет выводить из себя, пока он не отомстит.
Солнечный свет пробивался между досками потолка, как сквозь несомкнутые
веки, бил из-под двери - белый, яркий, обжигающий. Потолок нуждается в
ремонте, вот-вот развалится; нет сосновых реек и нет кедровых досок, чтобы
починить его. Многого не хватало Непо. Но что делать, старикан, раз нет ни
денег, ни сил... А что, если подняться и заложить щеколду?.. Неплохо бы
закрыть дверь. Теперь от дона Сиксто можно всего ожидать, тем более
испанец-то знает, что в этот час легко застать дона Непо спящим... На крючок
и на щеколду. Береженого - бог бережет! Как же он все-таки устал...
Бессонница расслабляет. Закрываются глаза. Он хочет поднять веки. Не может.
Все ускользает куда-то. На щеколду... и крючок... было бы хорошо... Но нет
сил подняться... даже нет сил защитить свою жизнь... ослаб из-за этой
проклятой усталости, вечного неудовлетворения, горьких разочарований, из-за
этой серой повседневности и чувства острой несправедливости... Если убьют,
так хоть мертвого оставят в покое... Препоручаешь ведь себя на милость
божью... Дверь... щеколда... крючок... легко ли от слова перейти к делу...
эх, еще бы силенок... еще немного поднажать... Тогда можно быть уверенным,
что его не пристукнут как беззащитного щенка!..
Еще бы силенок!... Он хотел повернуться, чтобы легче было дышать, да
так и замер, словно внезапно потерял сознание: голова рядом с подушкой, ноги
раскинуты, рука свесилась с койки, ртом уткнулся в простыню, а спина
открыта, не защищенная перед убийцей, - может быть, сам дон Сиксто появится
в маске, а может, наймет кого-нибудь...
Он спал в одежде и обливался потом, будто не спал, а выполнял очень
тяжелую работу. Потому-то за ночную смену и платят вдвойне. Это как бы аванс
за тяжелый сон в дневные часы: нужны усилия, чтобы усталость обратилась в
сон, солнечный свет - в тень, а хлопоты и беспокойство - в мир и покой. Но
не всегда удается сомкнуть веки, зачастую усталость преследует ломотой в
костях, от прилива крови мутная пелена застилает глаза и в бурливом потоке
шумов тонет тень тишины.
Он помахал в воздухе рукой, свесившейся с койки, однако не достал
земли, и это движение не вернуло его к реальной действительности - она
исчезла в тумане сна. С каждым выдохом он выветривал смертельную обиду. И
уже не вдыхал он, а подвывал... Выл, точно вентиляторы в "Гранаде", - это
ему было поручено держать их в чистоте, но старый ветер покрыл густой пылью
холодный грустный металл. Прежде вентиляторы начинали вращаться как бы после
глубокого вздоха, а теперь, когда их пускают в ход, они поднимают вой.
Времена меняются. Некогда, в былые романтические времена, ему поручалось
следить за чистотой полудюжины клеток с птичками, которые своим пением
развлекали посетителей. Но времена меняются. От птичек отделались - а если
бы они и остались, то, наверное, завыли бы, как вентиляторы или вот как
сейчас дон Непо, - вместо птичек в "Гранаде" водрузили "Роколы", завывающие,
словно голодные суки с пестрым брюхом, жаждущим монет.
Наконец он повернулся на другой бок - хотелось избавиться от тяжести,
душившей его, ведь он лежал ничком, подобрав под себя ноги, будто в утробе
матери, объятый таинственным сном. Полежав несколько минут без движения, он
вдруг ощутил застаревшую боль в ухе и поковырял пальцем в ушной раковине,
откуда волос торчало больше, чем из ноздрей. Недаром же дона Непо прозвали
Косматым, впрочем, это нисколько его не сердило.