"Мигель Анхель Астуриас. Юный Владетель сокровищ " - читать интересную книгу автора

поддержать Укротителя, который бил негра, словно током, бичом для укрощения
львов. Наездники торжествовали, выделывая на конях невиданные пируэты.
Обезьяна раздумчиво задрала хвост, чтобы на него не сесть.
- Надир!.. - стонала Ана Табарини в позорной ловушке, которая к тому же
могла загореться от факелов, изрыгавших пламя, дым и золото. - Надир!.. -
Растрепанные волосы закрыли лицо, глаза глядели кротко, как у голубки.
Услышав свое имя, лев закачал гривастой головой, зарычал и, подражая
затмению солнца, медленно прикрыл глаза влажными, сонными веками.
- Надир!.. Надир!..
Укротитель смеялся над всеми, попирая сапогом хребет зверя,
Человек-Челюсть стоял рядом с ними и тоже смеялся, скаля четыре ряда острых
зубов:
- Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!.. Писпис и Ана под куполом цирка!
Надир Хранитель родился в львином логове, на склоне горы, в тех землях,
которые когда-то звались империей Диоклетиана. Он был еще слеп, очень мал,
едва ковылял на щенячьих больших лапах, но звезды жарких ночей знали, что в
нем течет кровь окрыленного льва, первого из Надиров, который врывался в
храмы и сокрушал алтари, где хранилось святое причастие, пока некий
златокузнец, осененный свыше, не украсил дарохранительницы львиною гривой,
перехитрив кощунственного царя кошачьих, после чего лев ревностно охранял
святыню. Историю эту, несомненно, знал дон Антельмо, нарекая последнего из
Надиров именем Хранителя.
Сейчас молодой лев, чья жилистая кожа густо поросла темнозолотою
шерстью, ходил по клетке, томясь и терзаясь от пронзительных, жалобных
криков Аны Табарини. Иногда, остановившись, он отрешенно глядел в
бесконечность. Никто не спал. Укротитель вернулся из закутка, где держал
грим и костюмы; волосы у него были желто-зеленые, как вермут, высокую тулью
украшало павлинье перо, сверкали золотом пуговицы куртки, сапоги блестели
еще больше от ночной влаги, на конце хлыста красовался пучок тубероз.
- Ана Табарини...- сказал он. поднимая голову и глядя туда, где гибкая
гимнастка билась в сети, словно птица в силках. - Ана Табарини...- Он
прервал свою речь, заметив, что жертва намерена в него плюнуть, опустился на
колени и зашептал, протягивая вверх украшенный цветами хлыст. - Прости меня,
погляди, вот я стою перед тобой, я преклонил колени и сделаю все, что ты
прикажешь, если ты спрыгнешь в мои объятия!
Ана Табарини трепетала, как птичка. Она попыталась схватить и вырвать
хлыст, но в руке у нее остались только цветы. Благоухание земных соков
растревожило ее, и она еще громче, еще горше закричала:
- Надир!.. Надир!..
Вдалеке, сквозь дрожащую синюю мглу, живым желтоватым серебром блеснули
львиные зубы, ней показалось, что, увидев ее, лев кинется на зов, освободит
из сетки, которой при помощи мух рыбаки изловили их с негром, висевшим
теперь пониже, у самого входа.
- Надир!.. Надир!..
Как бела грудь Аны Табарини рядом с цветами тубероз! От гимнастки пахло
мокрой солью. Пот и слезы катились по ее лицу.
- Надир, от горя из меня выйдет вся соль крещения! Снизу раздался голос
Писписа:
- Негья закьил глаза, не глядит, не плачет, только он не спит!.. Не
спит негья!