"Владимир Авдеев. Протезист " - читать интересную книгу автора

Виктор воззрился на меня с замысловатой горькой усмешкой, совершенно не
шедшей к его ангелическому лицу, и, нанизывая слова на некий вектор
умышленности, продолжал:
- Ты счастливый человек: ты не знаешь, что здесь сейчас происходит. Мне
тоже поначалу не верилось, что пустяки, которых мы с нетерпением ждали,
могут явиться столь неожиданно быстро и произвести такой ошеломительный
эффект.
Я продолжал выжидательно сжимать бутыль с вином, словно сидел в засаде
и это был мой последний метательный снаряд. На улице как-то невзначай
взвизгнули тормоза.
- Видишь ли, Фома, я знал, что можно оскорбить человека словом, но
никогда не думал, что человека можно буквально изуродовать словом,
обезволить. Мало того, совершенно разрушить. Причем изнутри, чтобы источник
принудительного разрушения остался незамеченным и безнаказанным. Ты знаешь,
мой отец был сильным человеком, сильным именно своим нутром, но его
структура не выдержала нескольких слов, произнесенных принародно во весь
голос. В материальной среде вера передается и насаждается словом. Когда вера
исчезает, человек, подверженный идее этой веры, способен еще некоторое время
самообманываться и генерировать обман в окружающую среду. Но когда на смену
старым словам приходят новые страшные слова отрицания, то в человеке
происходит нарушение целостной структуры и он должен структурироваться
заново, либо погибнуть, не важно как: телесно, духовно, нравственно,
эмоционально. Мой отец прошел все ступени этого скачкообразного нарушения
внутренней структуры, и когда увидел, что внутреннее разложение под
воздействием новых идеологических установок не вписывается более в
человекосоразмерные пределы его нравственных понятий, покончил с собой. Он
пал жертвой своей порядочности, которая есть всего лишь жесткая формула
внутренней структуры человека. А слова, погубившие его, никому, в сущности,
и не принадлежали.
Все услышанное, будь то смыслосодержащие слова или отдельные звуки,
привело меня в нравственное отупение. Я метался в поисках эталонных величин,
с помощью которых мы замеряем окружающий мир, но банальные лекала, наспех
собранные из затасканных "плохо" или "хорошо", как назло куда-то
запропастились, и я совершенно не знал, как мне отреагировать на все
услышанное (внутрь - для себя, наружу - для своего собеседника). Я зачем-то
вспомнил, что сад Мецената был построен на месте общих могил, куда бросали
тела простолюдинов вместе с трупами павших животных и мусором, и, ощутив
себя по горло в груде зловонных отбросов, отставил, наконец, бутыль и
откинулся всем телом назад в кресло.
Официальная идеология всегда побеждает только потому, что апеллирует не
к уму, а к чувствам верноподданных.
- Прости, Фома, но в атмосфере повальной свободы слова не с кем стало
говорить.
- Да, Виктор, все государственные конституции современности гарантируют
свободу слова, и ни одна не гарантирует свободу мысли.
- Меня всегда радовала наша с тобой общность языка, слава Богу, что
казенная койка не притупила способность к нетривиальному мышлению.
- Благодарю за комплимент, но все же я не совсем понял, что случилось с
твоим отцом. В больнице было мало информации, кроме того, к печатному слову
у меня всегда было специфическое отношение.