"Владимир Авдеев. Протезист " - читать интересную книгу автора

- Неужели ты ничего не заметил?
- Многое, но все же?
- Самое главное, нынче завелся очередной чудный лозунг: "Разрешено все,
что не запрещено". Но ведь запрещать-то больше некому. Да и все нынешние
мелкие административные запреты нужны только для этого самого "Разрешено".
Помнишь пресловутое: "Если Бога нет, то все позволено"? Нынешняя логика
твердит: "Пусть даже Бог есть, все равно все позволено". В создавшейся
ситуации и официально признанный Бог не в состоянии что-либо изменить.
Волна какой-то неизобразимой бледности пробежала по лицу Виктора,
импульсивно он придвинулся ближе, схватив меня за руку, и, пристально глядя
отрешенно-восхищенным взором, почти крикнул в лицо, так что я отчетливо
увидел траекторию каждого слова:
- Ты знаешь, ведь это был дух моего отца! Он метался, ты понимаешь, он
бился в исступлении. Дух моего отца! И бился он потому, что молчал всю
жизнь, молчал, как галерный раб, прикованный к скамье и веслу. С
торжественной фатальностью отец влачил свою судьбу и в мгновение наивысшего
отчаяния оборвал жизнь, не прощаясь с белым светом, которому был верен в
тишайшей покорности. Он неистовствовал у моего изголовья, очевидно, стараясь
пробудить и меня от всепокорности судьбе. Только сейчас я начинаю постигать
смысл той кошмарной бессонной ночи. Отец кричал мне оттуда, что жил впустую,
что отдал всю свою многострадальную жизнь в услужение идеалам, которые,
высосав веру и силы, отбросили его прочь. И он умолял меня не повторять его
путь, не идти на поводу у пышных слов и красивых идей...
Тяжело дыша, Виктор оглянулся назад, буркнув куда-то в сторону:
- Прости и налей лучше вина, а то становлюсь уже невменяемым. Ты не
можешь себе представить, с чем пришлось столкнуться во время похорон. Иногда
казалось, что я попал на открытый чемпионат мира по кощунствованию: сплошные
взятки, идиотские квитанции, пьяные рожи каких-то государственных исчадий
ада... Уже заговариваюсь. Я, наверное, смешон?
Он выпил стакан вина залпом, утопив голову в плечи, как будто так легче
было поместиться в футляр нового опыта жизни.
- Виктор, мне трудно тебя понять, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я
твой друг и прекрасно знал Сергея Петровича, он был тихого, покойного нрава.
Я высоко ценил и уважал его за рассудительность и тактичность, но никогда не
наблюдал в нем даже оттенка метаний, о которых ты говоришь. Я много
беседовал с ним, и он всегда отличался строгостью и выдержанностью суждений,
это правда. Но никакой смыслоутраты в его высказываниях, никакой душевной
паники не замечал. Ты что-то скрываешь.

Впоследствии не раз буду корить себя за эту чудовищную нравственную
тупость, а сейчас посмотрел на себя со стороны...
Фома Неверующий.

Давным-давно, сделавшись именем нарицательным, я присвоил себе чин
самого опасного пророка (!!!).
Виктору сейчас был необходим плацдарм для покорения бытия, и то
движение, которое он осуществлял в пространстве, излучало пронзительный
красный свет.
Ему не хватало самого себя.
Я созерцал все мыслимые оттенки этого конкретного красного цвета,