"Игорь Аверьян. Из глубины багряных туч " - читать интересную книгу автора

теть Люба зовут меня "Атеней", как звали мама и папа) в недавнюю оттепель
натянул несколькими рядами в огороде над будущими помидорными и огурцовыми
грядками.
Баб Катя выпрямляется и с пустой миской направляется было к дому, как
вдруг в вое ветра слышит крик - сорванным, изломанным голосом, сквозь слезы:
"Баб Ка-а-ать!!" Она с трудом, медленно поворачивается и видит: у забора
стоит кто-то - незнакомый, плечистый, высокий, с ярко-бледным, но плохо
различимым в метельной мути лицом.
- Кто там? - спрашивает баб Катя, нахмурившись, и испуганно
всматривается в незнакомца и вдруг видит, что Сысой Псоич сжался и уползает
в будку, щерясь и рыча, и испуганно всплескивает руками и вскрикивает в
испуге, и даже миску роняет - которую ветер с громким громыханием тащит по
цементной дорожке двора.
Она всполошенно ковыляет за мискою, и в этот момент:
- Ну и пого-о-одка! - раздается за ее спиною высокий и веселый голос
тети Любы.
Ладная, грациозная в своем приталенном темно-синем драдедамовом пальто
с серебристо-черным песцовым воротником, тетя Люба торопливо закрывает за
собою калитку, словно хочет преградить непогоде путь во двор. Ее щеки
разрумянены ветром.
- Что это за дядька был, Катерина Степановна? - спрашивает тетя Люба.
- А ты не разглядела? - несмотря на ветер, баб Катя говорит шепотом.
Тетя Люба пристально глядит ей в глаза.
- Не-е-ет... Он сразу отвернулся и чуть ли не бегом от меня...
- А ты родинку... над бровью у него... видела?
Тетя Люба кивает... Ветер воет и раздувает мех ее воротника.
Они молча идут через двор к крыльцу.
- Померещилось просто... - тихо, словно отдавая слова ветру, произносит
тетя Люба. - Где Атеня? - звонко, легко превозмогая рев ветра, спрашивает
она.
- Та ну его, Атеню того... Гулять ушел и запропастился. Уроков не
делал. А скоро темнеть начнет... Где вот носит его? В такую погодищу!..
Спрашивается!..
- Когда и гулять, как не в его возрасте, - ответствует тетя Люба. -
Чего погода? Нормальная погода. Мальчишке такая погода как раз и интересна.
А когда тишь да гладь, то...
- А уроки?!
- Успеет... - Тетя Люба вздыхает. Странный незнакомец уже забыт; она о
чем-то своем: потаенном, важном, милом - думает... Но добавляет: - А то мы
его все тюкаем-тюкаем по каждой мелочи... Все избаловать боимся... а
мальчишке не тюканье, а понимание нужно.
- И то правда... - баб Катя вздыхает. - Ой, Господи...
Они поднимаются по крыльцу и входят в дом.
Возле вешалки в коридоре тетя Люба включает свет и помогает баб Кате
развязать узел на спине и сама после этого быстро снимает с себя пальто и
вешает на вешалку возле трюмо. Баб Катя украдкой (с жалостью) глядит на нее,
на ее свежее, мило курносое, разрумянившееся на морозном ветре лицо, в
блестящие, как у всякого влюбленного человека, синие глаза.
- Пал Сергеич звонил, - сообщает она негромко.
- Я знаю, он меня нашел на работе, - звонко отзывается тетя Люба, еще