"Игорь Аверьян. Из глубины багряных туч " - читать интересную книгу автора

Увиденное навсегда запало мне в душу. Один был черноволос, прямо-таки
угольно-черен, с бровями, сросшимися над переносицей; у другого же, русого,
над левой бровью помещалась точно такая же родинка, похожая за пятиконечную
звездочку, как у меня; эта родинка на утопленнике поразила меня до ужаса...
Волнение большое прошумело тогда по Азовску. Оно связалось необъяснимо и
зловеще с потонувшей баржей.)
Доплыв до перекрестья торчащей из моря мачты, мы принялись нырять.
Оказалось, что здесь глубоко: метров шесть. Я был единственным, кто из нас
троих донырнул в тот день до ржавого железного корпуса, обросшего толстым
слоем ракушек, и то лишь с третьей попытки - перед этим хорошенько
отдышался, цепляясь за торчащую из воды мачту. И сразу, едва успев
схватиться руками за шершавый рант борта (вода сердито выталкивала наверх),
увидел: баржа, оказывается, лежала чуть накренившись набок, чего сверху, с
обрыва, из-за ракурса не понималось взглядом, и в обращенном ко мне борте
зияла пробоина - идеально круглая, сантиметров семьдесят диаметром. В
черноте трюма шевелились, словно живые, длинные, плоские, ветвистые волокна
морской травы - раскачиваясь тихонько, они ласково манили к себе... Пробоина
была широкая, просторная. Туда можно было запросто вплыть - если б хватило
дыхания.
Зев преисподней... Зов преисподней...


_______________

Ломко шуршали под ногами обмерзшие травинки. Я торопился: начинало
смеркаться. Я бежал вдоль школьного забора. Впереди, на углу, над воротами
детского профилактория уже загорелись фонари.
Вдруг что-то огромное, исполинское - праживотное - тяжело и тягуче
вздохнуло, глуша рев норд-оста.
Я испуганно приостановился: что это? И - будто голова кружится?..
Спустя миг я догадался, что это не голова кружится, а - земля зыбится и,
встряхиваясь, плывет из-под ног.
Впереди, в трех-четырех метрах передо мною, в земле разверзлась ровная,
словно ударом ножа разваленная и косо пробежавшая от обрыва к забору
трещина, щель, и огромный полуовал почвы (с куском змейкой вьющейся тропинки
в бурой траве, в которой застряла снежная крупа, похожая на соль) с гулким
шорохом поползла вниз, вниз - в пропасть.
Полуовал расширялся, и я увидел смятенно, как в пропасть тащится
неодолимой силищей и часть школьного забора, будто когтем неким зацепленный;
я онемел... Мягко и медленно его большие замшелые камни, отделяясь,
отделяясь один от другого, беззвучно посыпались в пустоту.
Земля вздохнула, словно освободясь от тяжести; тропинка повисла над
пропастью; и страшно, и странно зазиял там, где через секунду-другую я
должен был оказаться - провал!
Другой его край ясно различался в быстро густеющем сумраке: под темной
полоской гумуса белел обнажившийся слой глины; далее за провалом
продолжалась тропинка; продолжался замшелый школьный забор; белел угловой
столб этого забора; возле углового столба, где горел фонарь, подрагивала
стволом и голыми черными ветками кривая раскидистая акация (словно черная
распяленная лапа подземного чудища в судороге тянулась из земли: меня