"Игорь Аверьян. Из глубины багряных туч " - читать интересную книгу автора

цапнуть); на третьем этаже серого здания детского профилактория свет в окнах
уже проницал сумрак...
Норд-ост и не думал утихомириваться. В сумерках его визг и вой только
усилились. С моря быстро надвигалась ночная темь.
И вновь земля судорожно подернулась под ногами, словно кто-то из-под
почвы силился выпростаться. Вот-вот спину выпрет наружу.
Я стряхнул оцепенение и опрометью ринулся прочь от обрыва, в заросли
тамариска у школьного забора. Упругие ветви, как розги, противно-больно
стегнули по щекам, - но не до них, не до них! Я во мгновение ока оседлал
забор. Здесь ветер толкался сильнее даже, чем намедни на суку софоры: там
было на что опереться; здесь же - открытость и пустота со всех сторон; ветер
едва не сталкивал меня. Я уцепился за камень и немедленно уловил зыбкие
колебания кладки. Мелко вибрируя, стена поплыла из-под меня, и вибрация ее
отозвалась в щиколотках и локтях неприятным, почти болезненным зудом,
щекоткой. Оттолкнувшись от этой опасной опоры, я взмахнул руками и сиганул в
синий сумрак - уже настолько густой, что не видно было, что там внизу, на
земле.
Опять разнесся в пространстве, глуша вой ветра, тяжкий вздох подземного
исполина. В последний миг я нашел в себе силы рвануться сквозь кусты сирени
(которыми с внутренней стороны двора обсажен забор). Хладный и плотный
взвихрь воздуха, дохнувшего прахом - последний, могильный, выдох земли,
рухнувшей за спиною в пропасть, - ударил мне в спину. Я несся вперед, не
разбирая дороги.


_______________

Кто-то из мудрых - скорее всего, Сенека - заметил: куда бы ни
направлялся человек, он всегда направляется навстречу своей судьбе.
А может быть, и не Сенека. Может быть, это я сам придумал. У меня было
достаточно поводов в жизни размышлять о судьбе и о ее путях. Сенека говорил
об этом иначе. Он говорил - в письмах к Луцилию, кажется, - что для того нет
попутного ветра, кто не знает, к какому берегу он плывет. И еще он (или
Плиний Младший?) говорил о судьбе, что судьбы ведут того, кто идет, и тащат
того, кто сопротивляется. Истины вполне бесполезны в практической нашей
жизни, но когда начинаешь думать о душе и судьбе, память почему-то упрямо
подсовывает их.
Так, сквозь сатанинский напор норд-оста, под его злобный вой и хохот,
летел я навстречу своей судьбе. Я часто думал впоследствии: а что, если бы
встреча моя с Женей произошла при других обстоятельствах?..
Я со всех ног улепетывал подальше от гибельного обрыва. Я промчался по
плоскому и пустынному, как плац, школьному двору, врезался в школьный сад,
кощунственно протопал по перекопанными нами осенью грядкам учебного
огородика, ныряя под корявыми ветками слив и яблонек, и выскочил к боковому
забору, где был лаз. Я увидел свет во флигеле жившего при школе нашего
директора (того самого Александрова Александра Александровича, отравленное
письмо коего я получил накануне), и у меня мелькнула мысль забежать к нему и
оповестить о беде - как же, добрая треть территории школьного двора ухнула в
пропасть! - но я почему-то отмахнулся от нее. Меня снедало лихорадочное...
даже не знаю, какое слово подобрать. Чувство страха? Нет, определенно не