"Игорь Аверьян. Из глубины багряных туч " - читать интересную книгу автора

которого начиналась Матросская Слобода, а там - остановка, где должны были
выйти мои отец с матерью: они были в театре в тот вечер и ехали в том
автобусе. Автобус тащился не торопясь; в этот поздний час в нем, наверное,
было по-вечернему тихо и уютно. А навстречу ему уже мчится - летит - несется
ведомый пьяным шоферюгой тяжело груженный ворованной арматурой МАЗ. У
поворота возле водонапорной станции этот проклятый МАЗ, повинуясь
бессмысленному провидению, не смог повернуть, как надо было, и свисающий из
кузова хвост арматуры на всей скорости хлестнул автобус в окно, возле
которого сидели мои отец и мать. Больше никто из пассажиров не пострадал, да
и автобус чудесно отделался только разбитым стеклом. Отец же и мать погибли
мгновенно и одновременно.
На следствии водитель автобуса показал, что какой-то мальчишка не
мальчишка, парень не парень, словом, тень чья-то словно мелькнула у него в
зеркале заднего вида, после чего грузовик с арматурой как-то странно
метнулся, дернулся... Шоферюга же МАЗа ни черта не видел, никаких мальчишек
и теней, он едва лыко вязал.
Так что баб Катя имела основание сетовать на Бога.
А я возненавидел Горького и ни одной его строчки не прочитал.


_______________

Отчаянно промерзши, я еле-еле скарабкался с софоры, а последние три
метра, сорвавшись (замерзшие руки плохо слушались), летел мешком и больно
ударился плечом о землю.
В прошлогодней бурой траве, где белела соль снежной крупы, извилистая
тропинка пролегла меж извилистой кромкой обрыва справа, под которым гремит
прибой Меотиды (однажды прочтя где-то, я упрямо стал называть Азовское море
Меотидой - как эллины; вслушайся, чуткий мой читатель, притаи дыхание: это
древнее имя дышит невыразимым: Меотида, Меотида...), и высоким (в два
человеческих роста) забором школьного двора слева, сложенным из грубого
местного камня - известняка. Итак, вот картина: слева - каменная стена
забора (в обстании густого тамариска), справа - обрыв; дальше за обрывом
непроницаемая муть, клубящаяся бездна, туманная мгла над морем, из которой
невидимый вонзает в меня свой угрюмый, внимательный взор из-под серого
капюшона, бьющего на ветру воскрыльями.
Я побежал вдоль стены по извилистой тропке. Я прикидывал, нет ли
времени заглянуть в подвальчик к Ване Синице (Ванечка Синица, страстный
любитель химии, в подвальчике своего дома соорудил химлабораторию). Увы,
времени уже нет. Темнеет уже. Нет и нет; ну и ладно; а то тетя Люба уж скоро
с работы должна прийти; опять примутся с баб Катей наперегонки укорять, мол,
"гулял долго", "уроки"...
По не сразу понятной прихоти тропинка свернула и устремилась к кромке
обрыва. Здесь - рев ветра гулче; гром прибоя громче; стон Меотиды ясней.
Здесь вновь до меня донеслось мощное дыханье остервенелых в битве
богов. Их пепельные взгляды просверкивали яростно в мутных безднах.
Я умерил бег; непререкаемая сила стянула меня с тропинки, словно
магнитом. Я подобрался к самому краю обрыва.
Внизу клокотало седое море. Вал за валом, гора за горою, в безднах
возникая, выкатывались из серого тумана воды морские и тяжко били в берег;