"Аврелий Августин. О предопределении святых [R]" - читать интересную книгу автора

25). Ибо он знал, что не прежде дал начало своей веры Богу, а после ему было
воздано от Него ее возрастание; но что сам он от Того был соделан верным, от
Кого и был соделан апостолом. Ибо написано и о начале его веры (Деян. 9), и
место это является известнейшим из праздничного церковного чтения. А именно,
он, пылая враждой к гонимой им вере и яростно ей противясь, неожиданно был
обращен к ней более могучей благодатью. Обращен Тем, Кому предстояло это
сделать, по слову пророка: "Ты, обратив, оживишь нас" (Пс. 84, 7), - чтобы
не только из нехотящего стал желающим веровать, но и чтобы от преследователя
претерпеть гонения, защищая ту веру, которую ранее преследовал. Так ему было
даровано не только веровать в Него, но и страдать за Него.
5. И потому, повествуя о той благодати, которая не дается по каким-либо
заслугам, но производит все заслуги, апостол говорит: "Не потому, чтобы мы
сами были способны помыслить что от себя, но способность наша от Бога" (2
Кор. 3, 5). Здесь пусть внемлют и взвесят эти слова те, кто думает, будто от
нас происходит начало веры, а от Бога - ее возрастание. Ибо кто не увидит,
что прежде, нежели уверовать, надо помыслить? Никто не уверует во что-либо,
если прежде не помыслит о том, что в это следует верить. Правда, некоторые
помышления пролетают в голове стремительно и мгновенно, а следующее за ними
желание поверить возникает настолько быстро, что как бы одновременно
сопровождает помышления. И Все же необходимо, чтобы Все, во что верят,
предварялось размышлением для того, чтобы в него верили. Хотя и верить есть
не что иное, как мыслить о чем-то с согласием. Ведь не всякий, кто мыслит,
верует: многие размышляют для того, чтобы не верить. Но всякий верующий
мыслит, причем мыслит, веруя, и верует, размышляя.
Следовательно, то же самое относится к религии и благочестию (о чем
говорил апостол). Ведь если мы не способны что-либо мыслить как бы от самих
себя, но способность наша от Бога, то, очевидно, не способны и верить во
что-либо от самих себя (что невозможно без размышления), но способность
начать верить происходит от Бога. Итак, если никто не достаточен самому себе
для начала и совершения какого-либо благого дела (с каковой истиной эти
братья, судя по вашему посланию, уже согласны), если во всяком благом деле,
как начатом, так и совершенном, наша способность происходит от Бога, то и
для начала веры, и для совершения ее тоже никто не достаточен самому себе,
но способность наша от Бога. Ибо веры нет без размышления, а мы не способны
мыслить что-либо от самих себя, но способность наша происходит от Бога.
6. Следует опасаться, возлюбленные Богом братья, чтобы человек не
превозносился перед Богом, говоря, что он сам сделал обещанное Богом. Разве
вера язычников не была обещана Аврааму, и тот, воздав славу Богу, не
уверовал в это совершенно - "ибо, что обещал, силен и исполнить" (Рим. 4,
20, 21)? Итак, Он Сам творит веру в язычниках - Тот, Кто силен исполнить
обещанное. Далее, если Бог производит нашу веру, удивительным образом
действуя в сердцах наших, чтобы мы уверовали, то неужели следует опасаться,
будто Он не сумеет сотворить Все полностью? Неужели человек поэтому должен
присваивать себе начатки, дабы заслужить от Него последующее? Смотрите, что
получается из этого: не то ли, что благодать некоторым образом дается по
нашим заслугам и, значит, не является уже благодатью? Ибо в этом случае
воздается должное, а не дается даром: верующему полагается, чтобы Господь
увеличил его веру, и возросшая вера является наградой веры начатой. И не
обращают внимания, говоря это, что не по благодати, а по долгу данная
награда вменяется верующим. Не понимаю: почему бы тогда не приписать