"Аврелий Августин. О предопределении святых [R]" - читать интересную книгу автора

(Рим. 11, 35). Ибо нам лучше и здесь услышать или сказать: "А ты кто,
человек, что споришь с Богом?" (Рим. 9, 20), - нежели дерзнуть говорить
так, будто мы знаем оставшееся сокрытым по желанию Бога. А ведь Он не мог
хотеть чего-либо неправедного.


Глава 9

17. Теперь о том, что, как вы помните, я сказал в каком-то сочинении
против Порфирия, озаглавленном "О времени христианской религии". Я сказал
так специально, чтобы избежать более тщательного и трудоемкого рассуждения о
благодати - в частности, потому, что не хотел там говорить о ней то, что
могло бы быть сказано в другом месте или другими людьми. Ибо среди прочего,
отвечая на вопрос о том, почему Христос пришел спустя столь долгое время, я
сказал: "Потому же, почему Христу не ставят в упрек, что не все следуют Его
учению (ибо чувствуют и сами, что сие никак не может быть справедливо
брошено в упрек мудрости философов или даже велению их богов). Что они
ответят, если, не говоря о той высоте премудрости и знания Божьего, где,
может быть, скрыт какой-то другой более тайный замысел, без предубеждения
также к другим причинам, кои могут быть исследованы мудрыми, только то из-за
краткости скажем мы в обсуждение этого вопроса, что Христос пожелал явиться
людям и проповедовать среди них Свое учение там и тогда, где и когда, как Он
знал, будут жить те, кто в Него уверует? Ибо относительно тех времен и мест,
в которых Его Евангелие не проповедовалось, Он предузнал, что все там будут
такими, какими хотя и не все, но многие были во время Его телесного
присутствия: ведь они не пожелали уверовать в Него, даже когда Он воскрешал
мертвых. Таковыми и сейчас видим многих: когда с такой очевидностью
исполняются пророческие свидетельства о Нем, они до сих пор не хотят верить
и более желают противостоять с человеческим упрямством, нежели уступить
божественному авторитету, настолько ясному и прозрачному, возвышенному и
прославленному, насколько разум человека мал и немощен проникнуть в
божественную истину. Итак, что удивительного, если Христос знал, что мир в
прежние века настолько заполнен неверными, что заслуженно не хотел им
являться и проповедовать, ибо заранее знал, что ни через слова, ни через
чудеса они не уверуют? Нет ничего невероятного в том, что такими были тогда
все, коль скоро их многочисленности мы удивляемся от Его пришествия до
нынешнего времени. И тем не менее от начала человеческого рода, от Адама до
Моисея, здесь более тайно, там более явно, как с божественной точки зрения
лучше соответствовало времени, не прекращали пророчествовать о нем, и не
переводились те, которые в Него верили - и в самом Израильском народе,
который неким таинственным образом был пророческим народом, и в других
народах до Его пришествия во плоти. Ибо если уже со времени Авраама
упоминаются в Священных Еврейских Книгах некоторые из них, которые ни от
порождения его плоти, ни от народа Израильского, ни от пришельцев,
вступивших в сообщество с Израильским народом, но которые, однако, были
участниками данного таинства, то почему нам не верить, что также и в других
народах - то тут, то там, в разных местах - были разного рода верующие
люди, хотя они не упомянуты в тех же книгах? Таким образом, спасение этой
единственно верной религии, которое неложно обещается через нее, ни у кого
никогда не отнималось, кто был бы достоин; а у кого было отнято, тот не был