"Эрнст Августин. Хорошие деньги " - читать интересную книгу автора

перевидел достаточно.
Но, может, внутри будет просторнее, в надежде подумал я, лучше, как-то
иначе освещено?
Рядом с входной дверью была табличка с кнопками звонков: Маузер,
Хартенберг, Каланке и Файнгольд. Как потом оказалось, три первые фамилии
были фиктивными, я это быстро понял: никто больше в доме не жил, и провода
никуда от кнопок не вели. В этом проявилась одна из странностей дяди,
который изобрел много и других ходов для отвода глаз, - позже я остановлюсь
на каждом из них в отдельности.
Итак, дом из трех этажей был населен одним лишь дядей. Кроме того, был
еще подвальный этаж и чердачный, и попасть туда было не просто, только через
потайные ходы. Итого, пять этажей, если быть точным, соединенных
непропорционально большой лестничной клеткой (той самой).
Я ступил в атриум, вымощенный звездчатыми плитками, взглянул вверх на
звездчатый потолок из голубого и зеленого стекла и подумал: богато! Мрачно,
несоразмерно и богато. Навскидку - стоимостью в миллион-другой. И что же
потом оказалось? Никак не хотелось верить, но это не стоило ровным счетом
ничего. Как мне объяснили в управлении недвижимости, весь дом по самую крышу
был заложен и перезаложен в ипотеках, к тому же в одной такой, которая сама
возмещает проценты, так называемая процентная ипотека, так что в конечном
итоге получается полный нуль.
Непросто поверить - при таком-то объекте: Гудрун-штрасе, семнадцать,
выгодное местоположение, три с половиной ванных комнаты (в полуподвале еще
одна), собственный двор с разросшимися старыми деревьями, стартовая цена три
миллиона - и это еще самое малое, на мой взгляд. Непросто поверить, но
старик, видимо, обвел вокруг пальца не только меня, но и банки, да и вообще
весь институт ипотек. Одно письменное завещание опиралось, так сказать, на
предыдущее, то в свою очередь тоже на предыдущее, а в конечном счете
оставались одни долги? Четыре миллиона долгов?

Сегодня черный день, наичернейший. В первой половине дня состоялось
погребение дяди Августина. Все прошло довольно благородно и уединенно, на
Западном кладбище. В изголовье лежал букет темных роз; в ритуальном зале
кроме меня присутствовал еще один-единственный траурный гость. Вернее,
гостья. Одна-единственная дама, она стояла в глубине зала, без рыданий и
всхлипываний; правда, регулярно подносила к глазам платочек и промокала
невидимые слезы.
Когда гроб начал опускаться вниз, у меня вдруг возникло навязчивое
желание подскочить и как-то воспрепятствовать безвозвратному исчезновению
тех подробных указаний, которые жемчужным шрифтом были вытатуированы на его
предплечье и которым суждено было сгореть вместе с розами и великолепным
деревянным гробом.
Позднее я узнал, что все уже было заранее оплачено, даже серая
гранитная плита с надписью:

Августин Файнгольд
mos ere

Именно так и было написано. Не думаю, чтобы кто-то знал, что это
значит, но выгравировали в точности, как было велено. Ну и ладно.