"Протопоп Аввакум. Житие протопопа Аввaкума, им самим написанное " - читать интересную книгу автора

царей все было православие чисто и непорочно и церковь немятежна. Никон волк
со дьяволом предали тремя персты креститца; а первые наши пастыри, яко же
сами пятью персты крестились, такожде пятью персты и благословляли по
преданию святых отцов наших: Мелетия антиохийскаго и Феодора Блаженнаго,
епископа киринейскаго, Петра Дамаскина и Максима Грека. Еще же и московский
поместный бывый собор при царе Иване так же слагая персты креститися и
благословляти повелевает, яко ж прежнии святии отцы, Мелетий и прочии,
научиша. Тогда при царе Иване быша на соборе знаменоносцы Гурий и
Варсонофий, казанские чюдотворцы, и Филипп, соловецкий игумен, от святых
русских". И патриарси задумалися; а наши, что волчонки, вскоча, завыли и
блевать стали на отцев своих, говоря: "глупы-де были и не смыслили наши
русские святыя, не ученые-де люди были, - чему им верить? Они-де грамоте не
умели!" О, боже святый! како претерпе святых своих толикая досаждения? Мне,
бедному, горько, а делать нечева стало. Побранил их, колько мог, и последнее
слово рекл: "чист есмь аз, и прах прилепший от ног своих отрясаю пред вами,
по писанному: "лутче един творяй волю божию, нежели тьмы беззаконных!"" Так
на меня и пуще закричали: "возьми его! - всех нас обесчестил!" Да толкать и
бить меня стали; и патриархи сами на меня бросились, человек их с сорок,
чаю, было, - велико антихристово войско собралося! Ухватил меня Иван Уаров
да потащил. И я закричал: "постой, - не бейте!" Так они все отскочили. И я
толмачю-архимариту Денису говорить стал: "говори патриархам: апостол Павел
пишет: "таков нам подобаше архиерей, преподобен, незлоблив", и прочая; а вы,
убивше человека, как литоргисать[92] станете?" Так они сели. И я отшел ко
дверям да набок повалился: "посидите вы, а я полежу", говорю им. Так они
смеются: "дурак-де протопоп! и патриархов не почитает!" И я говорю: мы уроди
Христа ради; вы славни, мы же бесчестни; вы сильни, мы же немощны! Потом
паки ко мне пришли власти и про аллилуия стали говорить со мною. И мне
Христос подал - посрамил в них римскую ту блядь Дионисием Ареопагитом, как
выше сего в начале реченно. И Евфимей, чюдовской келарь, молыл: "прав-де
ты, - нечева-де нам больши тово говорить с тобою". Да и повели меня на чепь.
Потом полуголову царь прислал со стрельцами, и повезли меня на
Воробьевы горы; тут же священника Лазоря и инока Епифания старца; острижены
и обруганы, что мужички деревенские, миленькие! Умному человеку поглядеть,
да лише заплакать, на них глядя. Да пускай их терпят! Что о них тужить?
Христос и лутче их был, да тож ему, свету нашему, было от прадедов их, от
Анны и Каиафы; а на нынешних и дивить нечева: с образца делают! Потужить
надобно о них, о бедных. Увы, бедные никонияня! погибаете от своего злаго и
непокориваго нрава!
Потом с Воробьевых гор перевели нас на Андреевское подворье, таже в
Савину слободку. Что за разбойниками, стрельцов войско за нами ходит и срать
провожают; помянется, - и смех и горе, - как то омрачил дьявол! Таж к Николе
на Угрешу; тут государь присылал ко мне голову Юрья Лутохина благословения
ради, и кое о чем много говорили.
Таже опять ввезли в Москву нас на Никольское подворье и взяли у нас о
правоверии еще сказки. Потом ко мне комнатные люди многажды присыланы были,
Артемон и Дементей, и говорили мне царевым глаголом: "протопоп, ведаю-де я
твое чистое и непорочное и богоподражательное житие, прошу-де твоево
благословения и с царицею и с чады, - помолися о нас!" Кланяючись, посланник
говорит. И я по нем всегда плачю; жаль мне сильно ево. И паки он же:
"пожалуй-де послушай меня: соединись со вселенскими теми хотя небольшим