"Протопоп Аввакум. Житие протопопа Аввaкума, им самим написанное " - читать интересную книгу автора

много, да все и осталося тут; токмо с женою и детьми и с домочадцы повезли.
А я по городам паки людей божиих учил, а их, пестрообразных зверей, обличал.
И привезли на Мезень.
Полтара года держав, паки одново к Москве взяли, да два сына со мною, -
Иван да Прокопей, - съехали же, а протопопица и прочии на Мезени осталися
все. И привезше к Москве, отвезли под начал в Пафнутьев монастырь. И туды
присылка была, - тож да тож говорят: "долго ли тебе мучить нас? соединись с
нами, Аввакумушко!" Я отрицаюся, что от бесов, а оне лезут в глаза!
Сказку[84] им тут с бранью с большою написал и послал с дьяконом
ярославским, с Козмою, и с подъячим двора патриарша. Козма та не знаю коего
духа человек: въяве уговаривает, а втай подкрепляет меня, сице говоря:
"протопоп! не отступай ты старова тово благочестия; велик ты будешь у Христа
человек, как до конца претерпишь; не гляди на нас, что погибаем мы!" И я ему
говорил сопротив, чтоб он паки приступил ко Христу. И он говорит: "нельзя;
Никон опутал меня!" Просто молыть, отрекся пред Никоном Христа, также уже,
бедной, не сможет встать. Я, заплакав, благословил ево, горюна; больши тово
нечева мне делать с ним; ведает то бог, что будет ему.
Таже, держав десеть недель в Пафнутьеве на чепи, взяли меня паки на
Москву, и в крестовой, стязався власти со мною, ввели меня в соборной храм и
стригли по переносе меня и дьякона Феодора, потом и проклинали; а я их
проклинал сопротив; зело было мятежно в обедню ту тут. И, подержав на
патриархове дворе, повезли нас ночью на Угрешу к Николе в монастырь. И
бороду враги божии отрезали у меня. Чему быть? волки то есть, не жалеют
овец! оборвали, что собаки, один хохол оставили, что у поляка, на лбу. Везли
не дорогою в монастырь - болотами да грязью, чтоб люди не сведали, Сами
видят, что дуруют, а отстать от дурна не хотят: омрачил дьвол, - что на них
и пенять! Не им было, а быть же было иным; писанное время пришло по
Еванегелию: "нужда соблазнам приити". А другой глаголет евангелист:
"невозможно соблазнам не приити, но горе тому, им же приходит соблазн".
Виждь, слышателю: необходимая наша беда, невозможно миновать! Сего ради
соблазны попущает бог, да же избрани будут, да же разжегутся, да же
убелятся, да же искуснии явленни будут в вас. Выпросил у бога светлую Россию
сатона, да же очервленит ю кровию мученическою. Добро ты, дьявол, вздумал, и
нам то любо - Христа ради, нашего света, пострадать!
Держали меня у Николы в студеной полатке семнадцеть недель. Тут мне
божие присещение[85] бысть; чти в цареве послании, тамо обрящеши. И царь
приходил в монастырь; около темницы моея походил и, постонав, опять пошел из
монастыря. Кажется потому, и жаль ему меня, да уж то воля божия так лежит.
Как стригли, в то время велико нестроение вверху у них бысть с царицею, с
покойницею: она за нас стояла в то время, миленькая; напоследок и от казни
отпросила меня. О том много говорить. Бог их простит! Я своево мучения на
них не спрашиваю, ни в будущий век. Молитися мне подобает о них, о живых и о
преставльшихся. Диявол между нами рассечение положил, а оне всегда добры до
меня. Полно тово! И Воротынской бедной князь Иван тут же без царя молитца
приезжал; а ко мне просился в темницу; ино не пустили горюна; я лишо, в
окошко глядя, поплакал на него. Миленькой мой! боится бога, сиротинка
Христова; не покинет ево Христос! Всегда-таки он Христов да наш человек. И
все бояре те до нас добры, один дьявол лих. Что-петь сделаешь, коли Христос
попустил! Князь Ивана миленькова Хованскова и батожьем били, как Исаию
сожгли. А бояроню ту Федосью Морозову и совсем разорили, и сына у нея