"Франсиско Аяла. Рассказ Мопассана ("История макак" #2)" - читать интересную книгу автора

предъявляла гораздо более высокие требования; правда, с другой стороны, их
дружба с Дураном усугублялась и укреплялась взаимным расположением обеих
супруг, что значительно облегчало путь меценатству, снимая неловкость,
которая неизбежно возникает, когда мужчина преподносит подарок мужчине.
Поэтому как было не удивиться происшествию в Муниципальном театре,
поссорившему моих друзей!
Сам я при сем не присутствовал, знаю обо всем понаслышке, так что, если
кто-нибудь из вас там находился, пусть поправит меня. Поговаривали даже, что
не обошлось без взаимных оскорблений, крика и, не вмешайся посторонние, дело
дошло бы до рукоприкладства. Люди, столпившиеся вокруг, заметили, что
поводом для размолвки послужила одежда обеих жен, и с удивлением увидели на
супругах Дурана и Антуньи совершенно одинаковые туалеты - платья из satin
bordeaux*, с одинаковыми квадратными вырезами и сборками по талии. В конце
концов под любопытными взглядами зрителей обе женщины покинули театр:
супруга Дурана - задыхаясь от гнева, вытирая заплаканные глаза - висла на
руке у мужа, а супруга Антуньи - бледная, прямая, величественная -
прокладывала себе дорогу в толпе, и ее философ плелся сзади... Меня там не
было; вам, наверное, известно, юные друзья, что я не люблю тратить время и
деньги на премьеры, которыми потчует нас Муниципальный театр; зрелище
человеческой глупости действует на меня угнетающе... Так что когда на
следующий день я узнал о случившемся, то немедленно взялся улаживать это
досадное недоразумение, ведь речь шла об отношениях между двумя старинными
друзьями, которые самым невероятным образом оскандалились, затеяв публичную
ссору. Уверяю, я был взволнован, встревожен, подозревая, что за размолвкой
кроются какие-то серьезные причины, и тут же отправился на поиски Дурана -
поговорить наедине с Антуньей представлялось почти невозможным; я явился к
Дурану в министерство и от него узнал кое-какие подробности. Дуран пребывал
в самых расстроенных чувствах и в полнейшей растерянности. Бедняга сказал
мне, что сначала, когда Антунья принялся выговаривать ему за платья, он
ничего не понимал, решил, что это всего лишь далеко зашедшая шутка нашего
общего друга. В конечном счете, уверял Дуран, он до сих пор не понял, почему
Антунья требует от него объяснений и сатисфакции в столь несдержанной форме.
По-видимому, супруга философа разъярилась, войдя в ложу Дурана и его жены и
увидев на той платье, как две капли воды похожее на ее собственное. Наша
Ксантиппа восприняла этот факт как преднамеренную и оскорбительную насмешку,
бог знает почему... Дуран не хотел продолжать. Он был подавлен, уязвлен
глупой, необъяснимой грубостью Антуньи, учинившего скандал. Даже если
предположить за ним хотя бы малую толику правоты... После настойчивых
расспросов Дуран подтвердил, что платья действительно сшиты одной модисткой,
модисткой его жены. Их точное сходство является, очевидно, следствием злого
умысла и недомыслия - а скорее, именно недомыслия - портнихи. Это досадное
совпадение чрезвычайно расстроило его собственную супругу, хотя, конечно же,
оно не заслуживает столь бурной реакции. С какой стати должна его жена
просить извинения у своей бывшей подруги, как на том настаивал Антунья? Это
просто нелепо. Ведь он, Дуран, вправе требовать того же. Невероятно... И так
далее в том же духе. Хосе Луис Дуран сдерживался, не желая давать волю
гневу, старался взять себя в руки и предпочел не продолжать разговор. Но в
то же время с яростью, на которую только способен по натуре незлобивый
человек, Дуран отверг все мои призывы поразмыслить здраво и не принимать
скандал так близко к сердцу. В конце концов я, прекрасно зная характер своих