"Франсиско Аяла. Из жизни обезьян ("История макак" #1)" - читать интересную книгу автора

чтобы не воздать должного той восхитительной душевной широте, с которой вы
отблагодарили мою очаровательную супругу за ее добродетели. Должен сказать,
что широта эта порой граничила с расточительностью. Господин губернатор -
как и подобает столь высокой особе, - первым почтивший своим вниманием наш
скромный семейный очаг, буквально озолотил Розу, на чьей груди он смог
забыться от своих возвышенных и благородных, но утомительных обязанностей.
Однако были и более щедрые подарки, и я считаю своим долгом во всеуслышание
об этом заявить. Нас искренне тронуло, что некоторые коллеги, имен которых я
не называю из опасения задеть их гордость, не побоялись заложить ценные вещи
и сделать долги, когда пришла их очередь сменить высшее начальство, дабы
золотыми буквами вписать свои имена в книгу нашей памяти. Роза, чье сердце
из того же драгоценного металла, с трудом дала убедить, себя, что, вернув
дарителям часть подношений, она нанесет обиду людям, пошедшим ради нее на
большие жертвы..."
Можно представить себе, какое ошеломляющее впечатление произвела речь
Роберта - вначале нерешительная, а затем до неприличия самоуверенная и
насмешливая - на слушателей. Неслыханный цинизм! Никто не знал, как следует
воспринимать сказанное. Два откровенных намека на его превосходительство,
куда как смелые, были сокрушительными ударами, парализовавшими нас. Все
глаза устремились на господина губернатора, но его взгляда не встретили.
Потому что глаза его превосходительства, обычно такие живые, ясные, веселые
и до странности молодые на седобородом лице, теперь внимательно изучали
блюдо с фруктами в центре стола. Нас охватило смятение. И потом, прекрасно
было известно, кто из чиновников просил выдать деньги в кредит; заговорить
об этом означало назвать их поименно. Послышался шепот, даже смех.
Раздраженное брюзжание на разных концах стола вот-вот готово было перерасти
в негодующий вопль, но тут оратор прервал паузу и как ни в чем не бывало
продолжал тоном спокойным и благодушным, готовя сокрушительный удар, чтобы
окончательно нас добить. И вот каковы были его заключительные слова:
"Конечно, все это, увы, долгое время я разыгрывал неведение, а вы в свою
очередь весьма тактично делали вид, будто продолжаете считать безупречной
репутацию женщины, которую по приезде я, позволив себе маленькую хитрость,
назвал своей женой. Хитрость, впрочем, вполне безобидная, поскольку уверен,
что, познакомившись с Розой поближе и оценив ее манеру поведения, умение и
опыт, ее скромность и глубокое уважение к чинам, столь отличное от глупой
заносчивости наших милых женушек, вы наверняка поняли, кто же на самом деле
перед вами: опытная куртизанка, верная добрым старым традициям. Вот в чем
заключается наша маленькая тайна, и, хотя я уверен, что вы давно обо всем
догадались, считаю своим долгом сегодня раскрыть ее. В результате длительной
и разнообразной практики наша дорогая подруга, - тут он указал кончиком
сигары на Розу, - уже была подготовлена к труду на этом нелегком поприще,
когда год назад я предложил ей разделить со мной тропическую авантюру,
сегодня счастливо завершившуюся. Сейчас мне осталось сообщить вам по просьбе
нашей дорогой Розы, которая прожила яркую молодость и решительно отвергает
возможность спокойно существовать на проценты от капитала, что теперь,
благодаря сделанным сбережениям, она сможет открыть изящное увеселительное
заведение, коему, я не сомневаюсь, не будет равных и где вы всегда сможете
рассчитывать на значительную скидку и радушный прием. Желаю вам всяческих
благ!" Вот и все. Роберт поклонился и сел.
Боже, какое смятение! Какой удар! Никто не знал ни что думать, ни что