"Франсиско Аяла. Из жизни обезьян ("История макак" #1)" - читать интересную книгу автора

нет, момент был волнующий даже для тех, кто, подобно мне, довольствовался
ролью скромного статиста в этом театре абсурда. Уже стемнело, и землю окутал
прохладный сумрак, большую часть года дающий людям желанный отдых от адского
дневного пекла. Мы сидели в темноте; чернокожие слуги клуба двигались по
террасе, неслышно ступая босыми ногами; внизу, на площади перед клубом,
сгрудилось стадо уснувших автомобилей. Из глубины сельвы время от времени
доносились пронзительные вопли обезьян, заглушавшие неумолчное пение
бесчисленного лягушачьего хора; а в порту, совсем рядом, черной громадой
возвышался силуэт корабля "Виктория II", который отчалит на рассвете, увозя
от нас Розу и ее счастливого супруга...
Ужин начался в полном молчании, в обстановке несколько таинственной и,
хотя за столом росло напряженное ожидание, проходил совершенно мирно, пока
не подали десерт. Огней зажигать не стали, чтобы избежать нашествия
назойливых насекомых; довольствоваться приходилось отсветами далеких
фонарей, вокруг которых вились тучи мошек и бабочек. Мы ели, говорили мало и
вполголоса, но во всем ощущалось скрытое волнение. Все ждали, ждали с
нетерпением, что произойдет нечто необычное. В противном случае мы сочли бы
себя обманутыми - и поэтому почувствовали даже некоторое облегчение, когда
подали кофе, задымились сигары и бомба наконец-то взорвалась, да еще как!
Готов биться об заклад, что взрыв спровоцировала глупая назойливость
Руиса Абарки, главного инспектора. На глазах у всех он тяжело поднялся с
кресла, держа в руке бокал, который на протяжении ужина неоднократно пустел
и вновь наполнялся, и заплетающимся языком промямлил тост, где с бестактной
настойчивостью напомнил присутствующим о добродетелях и щедрости сеньоры, и
вновь принялся сетовать, что она уезжает, бросая нас на произвол судьбы.
Тогда Роберт, слушавший тост несколько рассеянно, с улыбкой на бледном лице,
вдруг встал, чтобы произнести ответную речь, которая впоследствии и принесла
столь широкую известность нашему банкету. Я воздержусь от комментариев и
ограничусь тем, что приведу здесь этот любопытный образец ораторского
искусства. И не подумайте, будто подробность изложения обязана моей
замечательной памяти; ничего подобного: даже теперь, когда прошло довольно
много времени, ответный тост Роберта, давший пищу длямногочисленных толков и
пересудов, нет-нет да и всплывает в наших разговорах. Текстуальная точность,
таким образом, результат коллективных усилий.
Итак, управляющий перевозками попросил тишины, одним только движением
руки прервав затянувшийся путаный и бестолковый пьяный тост; и приготовился
ответить Руису Абарке; за столом, разумеется, воцарилось напряженное
молчание. Роберт вполне насладился им, раскурив сигару, затянувшись и
выдержав значительную паузу. Затем заговорил тихо, медленно, голосом
сдержанным и даже несколько неуверенным. И вот что он сказал: "Господин
губернатор, уважаемые друзья! До нашего отъезда осталось всего несколько
часов. Корабль, который доставит нас в Европу, уже стоит в порту, готовый
поднять якоря с первыми лучами солнца. Скоро мы расстанемся, и, по всей
видимости, навсегда; а если и встретимся случайно, бог знает когда и где, то
произойдет это в обстановке столь отличной от теперешней, что мы вряд ли
вспомним друг друга. И все же как тесно переплетались наши жизни здесь, в
Африке! Теперь, когда я оставляю колонию и покидаю вас, сердце мое
разрывается от грусти, и я просто не могу не поведать вам моих сокровенных
чувств, хотя до последнего момента сомневался, стоит ли говорить о них вслух
и не лучше ли ограничиться сдержанным, немногословным прощанием. Но,