"Франсиско Аяла. Из жизни обезьян ("История макак" #1)" - читать интересную книгу автора

что причина кроется в каком-то нервном расстройстве, объяснить которое вовсе
не трудно! Но не будем больше об этом! Ничего тут не поделаешь. Я потратил
деньги впустую, вот и все. Однако могу сказать даже теперь, когда бедную
женщину столько поносят, что она вела себя со мной очень тактично как в
первый, так и во второй вечер, хотя и наши чрезмерные предосторожности, и
щедрое подношение, переданное ей в скромном замшевом бумажнике, привели лишь
к тому, что я оказался в нелепейшем положении и обнаружил полную тщетность
своих любовных притязаний. Ни одного упрека, ни одной насмешки, даже ни
одного косого взгляда, которых я ожидал в наказание ' за оплошность.
Напротив, она приняла мои извинения сочувственно и отнеслась ко мне так
доброжелательно, можно даже сказать - ласково, что я, растроганный,
взволнованный, почти в бреду, схватил ее руку, рассеянно гладившую меня по
голове, и поцеловал пальцы, влажные от пота, выступившего у меня на лбу.
Более того, когда я заметил испуганное удивление в ее взгляде при виде слез
у меня на глазах, я открыл ей душу и объяснил причину столь горячей
благодарности; вы, сказал я, гладите лоб, который другая, из пустого
тщеславия светской дамы, украсила парой великолепных рогов, предварительно
поиздевавшись и помучив меня за мое несчастье - нервную слабость или бог его
знает что такое; так я и сказал: "парой великолепных рогов" - и только потом
понял, что ведь она тоже, по крайней мере так мы тогда полагали, обманывает
своего мужа. Но я совершенно не думал, что говорю, и в конце концов поведал
ей все свои печали, все чудовищные перипетии супружеской жизни и облегчил
душу. Никогда раньше я никому не доверялся и сомневаюсь, что еще раз смогу
это сделать. То была первая настоящая, исчерпывающая исповедь со времен
сватовства и свадьбы (до сих пор я не могу спокойно вспоминать шуточек
соседей по поводу "осечки" - подумайте, какая издевка: "осечки"!) и до того
момента, когда я, осмеянный и затравленный, отправился в добровольную
ссылку, согласившись на должность, которую, для пущего уничижения,
выхлопотал этот проклятый хлыщ, мой тесть. Роза, добрейшая женщина,
выслушала меня внимательно, c состраданием, как могла успокоила и какая
потрясающая деликатность - в свою очередь поделилась со мной собственными
семейными неурядицами - как я сейчас понимаю, от начала до конца
придуманными, чтобы развлечь и утешить меня. И все-таки не таилась ли в ее
жалобах доля правды, пусть искаженной? Потому что в те минуты, когда мы
ничего больше друг от друга не ждали, когда все уловки остались позади, нас
объединяли дружеские, хоть и невеселые, чувства и беседа была, или казалась,
действительно искренней. Роза предстала передо мной безоружной, доверчивой и
немного подавленной, печальной. Мы распрощались самым сердечным образом и с
тех пор с удовольствием обменивались коротким приветствием или двумя-тремя
словами.
Послушайте теперь в сокращенном варианте, что Роза рассказала мне
тогда, поскольку это гораздо более важно для нашей истории, чем мои
собственные злоключения. Короче говоря - все сентиментальные уловки и
отступления я опускаю, - она описала своего мужа, то есть Роберта, как
хладнокровного субъекта, для которого на свете существуют только деньги. Он
молчалив, скрытен, неприступен, как скала, и жить с ним чувствительной
женщине очень нелегко. Могу ли я себе представить, что этот нелюдим ни разу,
ни разу не сказал ей ни одного ласкового слова, а ведь подобные слова так
мало стоят и так иногда необходимы. Супруги садились за стол и чинно
обедали; бесполезно даже пытаться растопить ледяное молчание, изменить