"Франсиско Аяла. Из жизни обезьян ("История макак" #1)" - читать интересную книгу автора

желудке я ощутил странную пустоту, а во всем теле - жар нетерпения. В ту
ночь мне не спалось, но наутро я поднялся с твердым намерением не давать
волю нервам; в таких испытаниях нет ничего хуже, чем нервы; разволнуешься -
и пропал.
Весь день я старательно гнал от себя всяческие тревожные мысли, и,
когда ровно в пять постучал наконец в ее дверь, она встретила меня с самым
искренним радушием; ей-то все казалось просто. Я поздоровался, и она сжала в
ладонях обе мои руки, показывая тем самым, что очень меня ждала; на нее,
видите ли, напало сегодня, "не сплин, нет, я, бедняжка, слишком вульгарна
для сплина", глубокое уныние, и сил больше нет переносить одиночество, прямо
хоть плачь. Но она не заплакала, а продолжала болтать весьма мило и
оживленно, украдкой на меня посматривая. Вот это мне знакомо; признание
своей вульгарности, разумеется, являлось чистым кокетством, так как само
слово "сплин" свидетельствовало об утонченности и изяществе. Готовя ответ, я
мысленно прикидывал, как буду расстегивать длиннейший ряд пуговиц на ее
почти ученическом платье, закрытом до самого подбородка, которое она решила
надеть ради моего прихода. От ее близости, аромата духов, от ее взгляда у
меня пересохло в горле, слегка задрожали руки и охватила та легкая вялость,
которая, очевидно, и становится причиной всех моих неудач. Вероятно, она
умела читать мысли, потому что вдруг поднесла руку к горлу, и ее тонкие
пальцы принялись взволнованно теребить пуговицу. Возможно, бедняжку смущал
мой слишком настойчивый взгляд. Теперь я не знал, куда девать глаза, вдруг
совершенно пал духом и уже готов был любым способом положить конец
приключению. Но она, заметив мое смятение (теперь я ясно понимаю ее
тактику), поторопила события и спешно перешла к доверительным признаниям,
пожаловавшись для начала, что муж совсем ее забросил, и задала вопрос:
"Разве я этого заслуживаю?", подразумевавший, конечно же, отрицательный
ответ. И тем не менее ее жизнь так печальна! Этот мужчина, ненасытный
эгоист, мало того что держит бедную жену в забвении и невнимании, обрекает
ее на одинокое существование в этой кошмарной дыре, в самом сердце сельвы,
но еще и мучает ее ужасающей скаредностью (как нелегко пойти на подобное
признание!). Да, он ограничивает ее даже в тех мелочах, которые необходимы
каждой женщине из простого тщеславия, каприза, если хотите, и которые стали
бы весьма скромным вознаграждением за ее страдания.
Так, слово за словом, она взвалила на мои плечи такой тяжкий груз
супружеских обид, что скоро я уже не знал, как с ними быть; оставалось
только разыгрывать сострадание и делать сочувственное лицо. В приступе
отчаяния она положила прекрасную руку на мое колено, одновременно продолжая
засыпать меня вопросами (риторическими, конечно, ибо что я мог ей ответить?)
относительно своей незаслуженно печальной участи. В конце концов я счел
необходимым нежно сжать эту самую руку в своих ладонях, как испуганную
пташку, в глубине души вполне искренне признавая обоснованность ее жалоб.
Будем немногословны и скажем честно: ее тактика победила по всей линии
фронта. Мы торжественно заключили договор о дружбе, который, однако, должен
был войти в силу только на следующий день, в тот же самый час, когда я мог
вступить в свои права, принеся ей большую часть моих сбережений, как я и
поступил. Тем не менее деньги эти были потрачены впустую. Но вина здесь моя:
зачем снова и снова, несмотря на печальные уроки прошлого, пытаться
совершить невозможное? А ведь как я был бы счастлив хоть один раз доказать
самому себе, что все это не так уж непоправимо и безнадежно; почти уверен,