"Франсиско Аяла. Из жизни обезьян ("История макак" #1)" - читать интересную книгу автора

разыгрываем занимательный спектакль. Скорее всего, негры все понимали с
самого начала и корчились от смеха, наблюдая, как Роберт преспокойно обводит
нас вокруг пальца". "Бруно Сальвадор вот тоже догадался, - насмешливо
уточнил Смит Матиас. - Бедный человек! Забавно. Он как раз сейчас
развлекается с красоткой на наши денежки. Разбойник! Бедный человек!" -
повторял Матиас, поджав губы и закатив глаза.
На подобную чепуху у нас ушло все утро, к великой радости Марио,
трактирщика, которому наше общество сулило добрую репутацию, хорошую выручку
и развлечение; он слушал, подносил стаканы и не упускал возможности вставить
замечание всякий раз, когда ему заблагорассудится. Многие остались обедать;
некоторые ушли домой. Я же предпочел есть в клубе, ведь я состоял его
членом, а потому не подобало оставаться в трактире. Конечно, взносы были мне
не очень-то по карману: на моей должности доход не особенно велик. Но в
конце концов членство давало немалые преимущества, и игра стоила свеч. Когда
я явился, в клубе как раз находились главные персонажи фарса. Невыносимый
Руис Абарка давно уже завладел аудиторией и разглагольстовал, во всем блеске
демонстрируя свою грубость и невежество. Он смешивал с грязью имя
очаровательной особы - или, как ее называли некоторые (не могу без неприязни
думать, что именно я, несчастный литератор, придумал это прозвище), ветреной
нимфы. Кстати замечу: мы всегда, с самого начала, не знали, как же именовать
Розу; первое время, когда она только что приехала, о ней говорили как о
госпоже Г. Роберт или как о жене управляющего, в зависимости от обстановки
("Вы уже знакомы с госпожой Г. Роберт?" или "Ну, как тебе жена
управляющего?"). Но как было называть ее потом? Сложный вопрос, особенно
если принять во внимание, как менялось отношение к ней с того самого
момента, когда пополз слух - многие не желали ему верить, - будто Роза
завела роман с губернатором; особенно если подумать о ее сомнительной
добропорядочности, так легко меняющейся в зависимости от момента,
обстоятельств, человека. Слово "донья" - донья Роза - звучало вполне
достойно и одновременно заключало в себе некоторую недомолвку, а потому было
признано подходящим. Но даже и оно оказалось негодным теперь, когда на
закуску нам подали неожиданный сюрприз, и любая ирония могла обернуться
против нас самих, обманутых обманщиков, теперь, когда - о неисповедимая
человеческая натура! - мы почувствовали себя одинокими и покинутыми без
Розы, чье отсутствие казалось нам тяжелее пережитого позора. С этих пор
сложилось обыкновение туманно именовать ее личным местоимением "она",
которое своей сдержанностью возвращало Розе важную роль в нашей скудной
бесцветной жизни.
Между тем яростные выпады безумца, чей высокий пост не налагал печати
на уста, а, наоборот, делал речь все более развязной и недостойной, тяжелым
градом сыпались на голову хрупкой женщины, которая, находясь теперь далеко
от нас, не могла прервать их, повторив свой блистательный жест. Так что
Абарка имел возможность сколько угодно отводить душу - и делал это с такой
неудержимой злобой, что стыдно было слушать. Можно подумать, только у него
одного есть причины негодовать и жаловаться. На самом деле все мы стали
жертвой обмана, над всеми нами жестоко посмеялись.
В атмосфере полной растерянности протекала наша беседа, состоявшая из
более или менее нелепых высказываний и прерываемая изредка взрывами хохота.
Наконец по радио, из которого до сих пор неслись песенки вперемежку с
рекламными объявлениями, раздался ни с чем не сравнимый голос Тонио Асусены