"Стив Айлетт. Надувной доброволец" - читать интересную книгу автора

на тусовку "притворись нормальным парнем". Я тайком похохатывал, узнавая
гостей пока печатал, курил, взгромоздившись, как птица, на голову своей
собаке, и готовил список имен, заслуживших епитимьи сухим вином в подвале.
Не втыкая, они бездумно захлопнули двери собственной свободы.
Я узнал из сделанного с Эдди теста, что две недели - абсолютный
максимум, который эти ублюдки выдержат] без еды, и в конце этого срока я,
хихикая, подошел запертой двери и прощебетал:
- Желают ли ублюдки выйти?
- Да, - раздался хор слабосильных криков.
- Повторите это все.
- Ублюдки желают выйти.
- О, желаете, это хорошо, - и так далее, пока они не растратили остатки
сил на ярость. Потом я сбросил ржавую защелку, и их глаза покосились вперед,
заодно с рылами пистолетов надо отдать им должное, они приготовились.
Такие дни скрепляют мою жизнь - загнать идиотов в угод пустыми угрозами
и умолять о доверии, или внезапно вернувшиеся кирпичи, что вломились в мою
тихую комнату с хвостом занавесок. Я вырос мужчиной, и лелею такие ситуации,
как сад камней.
В итоге пришлось мириться с соседями, задаривая их. Эдди я дал клубок
соплей.
- Это что?
- Рожденная в носу рептилия. Положи ее сюда - пускай свисает над
водостоком, лады?
Бобу досталась гравированная зажигалка в форме дешевой зажигалки и
кровать, набитая табаком.
Пустому Фреду - настенные часы, превратившиеся в миллионы возбужденных
кроликов и позолоченное предложение попробовать "бессмертную икру мозгов
Господа". Он отказался.
Минотавру - фирменный утюг и водку, а Резчику, - который в разборках не
участвовал и толком ничего не знал, - сорок слов извинений.
Мэру я пожопился дать хоть что-нибудь, и он проклял меня, взорвавшись
слезами, как девчонка.
Священнику - цикаду.
Выполнив сей долг, я немедленно возобновил враждебные действия. Изумил
всех, растоптав морду улитки и запомнив каждую черту ее лица, до момента,
когда у меня пошли детальные кошмары, в которых тварь представала судьей в
парике. На скамье подсудимых мне бросили в лицо обвинение в испепелении
через просвещение.
- Объявите ваше имя.
- Личность, о да, не так быстро. Ой, судья, вы ненавидите нахальство, я
тоже. Клюв и панцирь - все, что, нужно, никакого насилия, ваша честь, это я
про рубильник. В смысле, не про электрический рубильник, гадство, во херню я
несу, а? Рубильник у птицы, клюв ее оперенный вариант, вот гадство...
- Способны ли вы описать мрачные события данной ночи, или что-то в
таком ключе.
- Я рад, что вам хватило ума спросить - лучше, чем когда тебя загоняют
в брак непотребными речами, а? Все началось с этого большого шоу. Я люблю
тусовки. Если меня поддерживают гладенькие перила, я буду там, привлекать
внимание. Друг говорил странно, и я понял, что он ждет денег.
Обдерите мне череп. И в ту ночь я вырвался из прилипчивого сна в