"Стив Айлетт. Надувной доброволец" - читать интересную книгу автора

усилия по маскировке пропали втуне. Оставалось надеяться только на жалость.
Но вскоре кулаки замельтешили. В окружении расточителей ударов мои
конечности инстинктивно приняли защитное положение. Священник одним из
первых с горечью опроверг мою версию событий, утверждая, что мне надо
"обуздать уста", что бы это ни значило. О, братья мои, как это потрясает,
когда единственное, на что остается надеяться - пинок в лицо от спасителя.
Трек американского хохота лился из динамиков в течение всей процедуры. "Я
научу этих маленьких Гитлеров играть в бейсбол",- думал я, взрываясь
слезами. По стенам скакали пятна теней о налетающих на меня как один
ублюдков. Что, кстати, противозаконно.
Протокол требовал поражения, но я кричал все громче, выдыхая сарказм,
перемешанный с кровью изо рта.
- Что дальше, Эдди? Что ты будешь делать? Ограбишь бабушку и сольешь
выручку на стену, надо подумать.
- А?
- Резаный навес, мухи, пустые бутылки - вот как ты кончишь.
- Только не я, - сказал он, остановив удар в живот, чтобы описать мне
план, как покрыть черепицей крышу своего дома. Дальше шло объяснение Эдди,
как его жизненная цель лишилась остатков претензий на связность. Все кулаки
повернулись к нему. Беги, наш мальчик, беги.
Я нашел лавочку, чтобы привести в порядок и перебрать все, что я узнал
о западне скулежа. Ужасные, трагичные ошибки происходили, почитай, каждый
визит в паб. Я был доволен. Закрой лицо руками, если хочешь его спасти, но
пропустишь кучу интересного - зарубки на память, буйство в популярных
дверях, подпружиненные мнения, искореженный фильтр. По-любому, ублюдков
ничем не заткнешь.
Не знаю, что оставляют другие в уплату за крышу, лично я оставил
свидетельства моего досуга, - веселая и иллюзорная фиговина, к которой
требуется свидетельство ученых, - а когда криминальное братство вытащило
меня из хибарки и попросило не кричать слишком громко, стало ясно, что они
решили, что я вообще ничего не предъявил им. Еще три жертвы добавились к той
куче, что драпирует мою жизнь - четыре часа времени, пинта крови на каждый,
устаревший в эпоху ужастик, в котором моя мудрость и обаяние обрушиваются на
крошечные, глуховатые ушки. Я занервничал - сигареты и замедленная реакция
на беглых пауков, в таком ключе.
Исполненные смыслом формы и узоры пролитой крови тогда определили
большую часть доводов, впрочем, как и сейчас. И еще токсикология - Минотавр,
например, эксперт токсикологии. Хотя он пердит, как моряк, и давит подошвами
эльфов, когда их видит - только он их и видит - его нельзя не уважать.
Развернулись споры на тему его возраста и сколько сроков бы ему навесили,
если бы существовало правосудие, и он сам называл гротескные цифры, гогоча
во весь голос и заказывая пиво всем в зимнем баре. Минотавр был глубиной,
что засасывает всех гостей в ожидании представления.
Когда Минотавр дрался, этот факт непросто было опознать. В дело шли
закрученные оккультные проклятия и выдувание разрывных дротиков, случайно
опрокинутый котел или выговоренная молитва. Кричал он на латыни и драпировал
возгласы в столь изысканные...
- От дыма окна черные, как лошади, и свежесть везде под ударом.
...одеяния, словно в него неожиданно попало летящее кресло.
В итоге моя месть свершилась - я пригласил каждой го последнего ублюдка