"Анатолий Азольский. Степан Сергеич (Роман)" - читать интересную книгу автора

которую он попал, встретила новичка с недоверием. Все притерлись друг к
другу, в разговорах мелькали неизвестные Виталию подробности, словечки,
принятые только среди своих, незнакомые имена.
Весною прилетел на многодневное совещание отец. Он легко смирился с
провалом военной карьеры сына, потребовал зачетную книжку, конспекты.
Поверил наконец в то, что сын уже взрослый, и когда в доме по вечерам стали
собираться знакомые, не гнал его, как прежде.
Больше всех из гостей Виталию нравился крепыш с двумя Золотыми
Звездами. Крепыш редко открывал рот, предпочитал слушать, лицо его
напрягалось вниманием, оно было простецким и добрым. Когда умный разговор
иссякал, лицо теряло внимание к болтовне, становилось надменным, и доброта
исчезала и простота тоже. Крепыша звали Николаем Федоровичем Родионовым, в
1944 году его назначили начальником штаба к Игумнову, а через полгода он
отпочковался, получил армию.
- Коля, как учеба? - спросил кто-то из гостей.
Крепыш ответил немедленно:
- Скоро гром будет: третий день не хожу в академию. Друзья замучили.
Все улыбнулись. Надежда Александровна обогнула стол, подсела к
Родионову и уже не отходила от него, что-то выговаривала ему, блестя
смеющимися глазами. Когда начали расходиться, задержала Родионова.
- Вам учиться надо, обязательно учиться, Николай... В этом доме -
слушайте меня! - вам желают только хорошего.
Родионов, уже в шинели, мял папаху. В густых коротких волосах его - ни
сединки.
- Насколько я знаю, вы холосты и одиноки. Так приходите к нам почаще!
Андрей, - повернулась Надежда Александровна к мужу, - ты не станешь
ревновать?
Игумнов вопрос пропустил мимо, настойчиво и серьезно предложил
Родионову навещать Надежду Александровну. Завтра, кстати, воскресенье, можно
податься на рыбалку в Рублево.
- Не могу. - Родионов уже надел папаху, искал в карманах перчатки. -
Назавтра конспекты взял, переписать надо.
- Так я откомандирую к вам сына! - обрадовалась Надежда
Александровна.

Родионов жил в военной гостинице у площади Коммуны, занимал
двухкомнатный номер. Протянул грубую, сильную руку, кивнул на бутылку:
хочешь? Сам тоже не прикоснулся. Вдвоем переписывали они творения какого-то
генерала, украшавшего свои конспекты виньеточками, многозначительными
подчеркиваниями, темы аккуратно разделялись на главки, подглавки и
параграфы. Кое-где встречались глубокомысленные литеры NB.
К вечеру у Виталия онемели пальцы. Пошли в ресторан. Родионов сумрачно
вчитывался в меню. Неожиданно спросил:
- Как мать зовут? - Прибавил завистливо: - Красивая...
Ресторан - при гостинице, в ресторане полно офицеров. Кто-то, проходя
мимо, приостановился, сказал:
- Здравия желаю.
Родионов отвернулся, меню передал Виталию. Крутил рюмку
неповоротливыми, короткими пальцами...
Когда война окончилась, Родионов понял, что смелость и преданность -