"Анатолий Азольский. Степан Сергеич (Роман)" - читать интересную книгу автора

вдогонку, но Катя удержала его. Придерживая сына, ухватившись за мужа, она,
тоже подавленная, жадно смотрела и слушала. Москву она подзабыла: мать
увезла Катю на восток много лет назад, но шумы и запахи родного города,
ворчание толпы пробуждали в ней воспоминания о себе - умненькой и бойкой
московской девочке. Отдав сына мужу, она смело врезалась в толпу и привела
молоденького шофера. Тот помог вколотить чемоданы в багажник, удобно
рассадил всех, и такси покатило в глубь грохочущего, как поезд, города.
Полуглухая и полуслепая тетка встретила их радушно. Сказала, что
переселится в чулан, а уж им отдаст все остальное, то есть
пятнадцатиметровую комнату.
Дом стоял на улице Юннатов, рядом со стадионом "Динамо". Окна выходили
во двор. Пенсионеры рубились в "козла", мальчишки неистово гоняли мяч.
- Проживем, - уверенно сказал Шелагин. Начинать новую жизнь не
казалось ему теперь диким. Есть свой угол, найдется работа. Живут же люди.
- Проживем! - еще более уверенно произнес он.
Катя быстро и ловко разбирала вещи, на ходу кормя Колю, объясняя что-то
тетке, советуя Степану.
Через десять дней Шелагин уже работал начальником охраны филиала
швейной фабрики. Катя устроилась поблизости, в медсанчасти академии
Жуковского. Коля под надзором тетки бегал по двору.

10

Отец командовал чем-то крупным вдалеке от Москвы, дома появлялся редко.
Надежде Александровне опротивело мыкаться по гарнизонам, она осела в
столице, но сыну не мешала.
Вновь надо было привыкать к Москве. Виталий открывал глаза в семь утра
и не мог заставить себя поспать до завтрака. Днем ходил вялый, не зная, где
прислониться, чем заняться. Оценил в полной мере достоинства службы: человек
всегда занят, у него нет дурных мыслей и беспричинно скверного настроения.
Комбат Шелагин говаривал: "Занятый службою воин никогда не напьется, никогда
не решится на дисциплинарный проступок". Прав комбат Шелагин, прав.
Он экипировался с помощью матери. Сшил костюмы, накупил туфель,
ботинок, рубашек. Одно время ходил в рестораны. Однажды за его столик сели
два старших лейтенанта, артиллеристы. Без зависти оглядывались по сторонам,
без любопытства и как-то настороженно, с опаской. Негромко переговаривались
на извечную тему приезжих: где и что посмотреть. Виталий представился:
бывший воспитанник такого-то училища... Дал, похлебывая винцо, верные
советы. В "Савое" - бассейн с фонтаном, в "Арарате" - чебуреки, воскеваз,
панорама Армении, бамбуковый полог. Офицеры слушали вежливо и скучно. А
Виталия несло. Посыпались адреса ресторанов, достопримечательности окраинных
кабаков... Старшие лейтенанты вдруг криво усмехнулись, переглянулись и
продолжали свой разговор, уже тише, чтоб не слышал их никто. Виталий
покраснел, смешался, рванулся из-за стола, расплатился, ушел. Стыдно стало.
Перед кем выламывался? Люди вырвались в отпуск или в командировку, а ему
просвещать их, видите ли, захотелось! Двадцать два года парню, битюг с
неудавшимся туберкулезом, пьет и жрет на деньги отца. Мелко, гнусно,
противно...
С утра до позднего вечера сидел он теперь в тесной библиотеке на
Беговой, читал учебники. Потом начались занятия в институте. Группа, в