"Анатолий Азольский. Степан Сергеич (Роман)" - читать интересную книгу автора

косвенным доказательством лежали письма генерала Игумнова, адресованные
комбату Шелагину, и письма эти, внимательно изученные следователями, решающе
повлияли на судьбу арестованного. Ему вернули брючный ремень и - по
недоразумению, конечно, снятые - погоны, вывели из камеры и приказали идти
домой и там уж дожидаться решения командования. Было это под утро, трамваи
еще не ходили, да и ни копеечки денег не оказалось в кармане. Больные,
измученные глаза Кати встретили Степана Сергеича дома, и по глазам ее он
понял, что дела его плохи, очень плохи, и даже срочно покинувший госпиталь
Набоков не спасет его.
Под суд офицерской чести - таково было единодушное мнение комиссии, и
полковник Набоков подписал приказ.
На суде Шелагину припомнили все прегрешения. Набоков вывозил его как
мог, попросил рассказать, как воевал комбат в Венгрии, в Манчжурии. Степан
Сергеич потупился и сказал, что и воевать-то он не воевал, всего в
пятнадцати боях участвовал, и орден последний неизвестно за что получил. Это
произвело неприятное впечатление...
Степан Сергеич истуканом выслушивал все речи, промычал что-то вместо
оправдания... Растолкали его после возгласа: "Встать! Суд идет!" Шелагин
одернул китель, расправил грудь. Выслушал приговор и продолжал стоять,
пощипывая пальцами борта кителя. Тяжело вздохнул и поплелся к дому.
Катя все уже знала, прижала Колю к себе, защищая сына неизвестно от
кого, сидела в темноте. Так всю ночь и просидели без света, без слов. Под
утро Катя переложила сына на кровать и сказала обыденно, словно дров
попросила наколоть:
- Жить надо, Степан.
Жить... А где жить? Куда ехать? Где, как и кем работать?
Степана Сергеича охватил страх, небывалая растерянность, никогда еще не
испытанное чувство полной беззащитности. В ожидании приказа он не выходил из
дому, тыкался, расхаживая, в стены. То впадал в отчаяние, вспоминая, что у
него нет никакой специальности, даже какой-нибудь завалящей, единственное,
что он может делать - это выстругивать сыну игрушки. То упрямо твердил
себе, что нет, не бросит партия на произвол судьбы преданного ей человека.
Полная разруха царила в душе Степана Сергеича, зато в Кате стали
пробуждаться мощные силы созидания. Все чаще задерживалась она у коек
некоторых исцеляемых ею больных, вознаграждалась верными советами, кое-что
выпытала у своего непутевого мужа и однажды обрушила на него предложение:
надо ехать в Москву и жить там! Дотла сожженная деревенька Степана давно уже
не существует, родичи погибли или вымерли, начало войны застало Степу в
Москве, в гостях у тетки, родственницы дальней, но все же - родственницы,
там же в Москве его забрали служить, туда и могут отправить после
демобилизации, и сама она родилась в Москве, это тоже учтут...
Несколько озадаченный бойкостью жены, Степан Сергеич отправил тетке
путаное письмо. Та ответила телеграммой: "Приезжайте".
Опять громыхающий вагон, опять поездные волнения. Наконец семья с
чемоданами вышла на площадь трех вокзалов. Степан Сергеич оробел. Громадный
город подавил его шумом, самоуверенностью людей, криками, звонками,
мгновенно образующимися очередями. Ошеломленный, боясь выпустить из рук
чемодан, стоял он, и страх обволакивал его. Прошел мимо таксист, спросил
шепотом, куда им надо, обещал подвезти, но торговаться не стал, пробурчал
что-то о "деревне" и пропал в толпе. Степан Сергеич вспылил, бросился было