"Анатолий Азольский. Монахи (Роман)" - читать интересную книгу автора

двадцать минут Бузгалин знал все, что ему требовалось, и, благодарный
ассистентке, привлек ее к себе, дружески шепнув:
- У вас все будет в порядке...
Волосы ее источали домашние запахи, волосы вобрали в себя и пыль на 7-й
улице, где жила ассистентка, и висящий над городом безудержный шум; в
волосах запутались, так и не выбравшись оттуда, как из мотка колючей
проволоки, голоса детей, Джун и Рика; волосы подарили Бузгалину ощущение
Америки, быстросекундный всплеск напоминаний о стране, - миг, повторившийся
в самолете, когда тот делал круг над городом, устремляясь в Техас, к Ивану
Кустову: пробка на федеральном шоссе где-то у Кливленда, многодетная семья,
еле вместившаяся в фургон и оглушавшая всех истошным ором детей и бранью
колошмативших друг друга родителей; негр-саксофонист на углу улицы, у
ломбарда, каждый приход нового посетителя отмечавший каким-то судорожным
взлетом мелодии; миниатюрная жена одного инженера, которого он обхаживал
четыре с половиною месяца, обладавшая в соответствии с комплекцией
тонюсеньким голосочком, - с нею, с собственной супругой решил посоветоваться
инженер, прежде чем согласиться на предложение Бузгалина, поскольку сам
сомневался, стоит ли связываться с израильской разведкой, а игрушечная
супруга его вклинилась в переговоры и, увидев впервые Бузгалина, радостно
просюсюкала: "Так это же КГБ!.. Соглашайся!"; тихое и горькое помрачение
разума, испытанное у входа в библиотеку конгресса, земля качнулась под
ногами, содрогнулась, потому что вдруг почему-то представился Левитан, "Над
вечным покоем"; бессонная ночь в мотеле, где за стеной женщина убивала
мужчину со сладострастными причитаниями, и нельзя было прикинуться куда-то
спешащим, покидать мотель, потому что женщина, убив и поизмывавшись, полчаса
отвела на уничтожение улик и выскользнула, подозрение же пало бы и на
внезапно отъехавшего Бузгалина, вот и решалось, надо ли показывать себя
полиции или стоит повременить - ибо американец (а таковым он себя уже
считал) обязан обрастать американскими грешками, кои властям известны, то
есть штрафами за неправильную парковку и превышение скорости; тогда-то в
мотеле и подумалось, что и в свидетели пора бы попасть; впервые подмеченное
им у себя чувство обретения свободы, когда ты за рулем, когда каждая
пролетевшая миля кажется приближением к счастью, и такое, конечно, чувство у
каждого американца, да и вся страна спешит неведомо куда, не то убегая от
чего-то, не то приближаясь к чему-то, - вот она, птица-тройка, вот
упоительный полет к мечте, которая станет явью за поворотом; секунда
остолбенелого страха и ужаса - в Пенсильвании, за час до очень важной
встречи, когда вдруг уразумел: совершена ошибка, провал неминуем, а ты идешь
к нему, как к счастливому финалу тобой написанной пьесы, - и страх и ужас
оттого, что потянуло на самоубийство, собственная жизнь потому показалась
бессмысленной, что о смысле ее никто так и не узнает, и захотелось заорать
во все горло: "Я - самый выдающийся шпион ХХ века!.. Только благодаря мне на
четыре года затянулась разработка нового бомбардировщика!
Только я, я, я - смог добыть стенограммы совещаний в Ленгли!.."; и
конечно, тот негр-полисмен, "Что делаешь?"; Анна, Анна, Анна - стремительная
и жестокая, любящая ровно настолько, насколько сегодня будет достаточно для
дела... любимая страна, которую надо спасать от нее самой, - последний
отзвук разбушевавшейся внутри бури, скачки перекрывающих друг друга
ощущений, каждое - что внезапно прилетевший запах, от которого кружится
голова и прошлое кажется вернувшимся во всей осязаемости, но без докучавших